Серый бродяга

Автор Misheviy plushka, 09:18, 14 января, 2004

« назад - далее »

0 Пользователи и 1 гость просматривают эту тему.

Охотник

С идиотами в полемику не вступаю.

Misheviy plushka

Цитата: Hunter от 11:11, 22 февраля, 2005
Продолжение будет?
:)
ЧАСТЬ ? Заключительная
- Андрюша, кто это сделал? Кто поранил тебя? - я боялась сделать лишнее движение, чтобы не спугнуть тот
промежуток, который восстанавливался.
  - Мне больно...очень больно - твердил он как проклятье, цепляя своими худенькими ручками волосы,
  Я решила подойти к нему, сделав движение вперед, он заплакал. Он стал вытирать слезы игрушкой, прятаться в
беленькую маячку, где было видно, что на теле присутствуют красные пятна от удара. Я не знала, что мне делать.
Душа разрывалась от непонимания и жалости. Я стояла и молча смотрела, как плачет ребенок, но как помочь не знала,
не двигаться, не смотреть, не дышать...
  - Мне больно...
  Я не могла слышать этот тихий голос, который вырезал слово "больно" у меня на сердце. Стало темнеть в глазах,
ноги не слушались. Я выбежала за дверь и облокотившись на стену, поползла вниз. Умереть...в тот момент хотелось
умереть.........
  Через несколько минут, в проеме двери стоял Андрей и его глаза красные от слез, смотрели выворачивая меня на
изнанку, он прошептал, а я читая по его детским тоненьким губам поняла "тетя не плачь....". Я прикусила губу так
сильно, чтобы слезы перестали литься, я так хотела выполнить его просьбу, но вместо это к слезам добавилась еще и
кровь. В конце коридора появилась Вера, и быстрыми шагами направилась к нам. Андрей хлопнул дверью и исчез,
закутавшись в свое мятое одеяло. Я же с криком боли вцепилась в белый халат Веры и стала орать:
  - что вы сделали с ребенком? Почему у него так много шрамов и порезов? Немедленно объясните мне! - я не
понимала, что я делала, но во что бы то не стало я хотела слышать ответ. Мне было все равно, что и куда меня
отведут, мне нужно ему помочь, я не хочу чтобы ему было больно, не хочу...Потом мне стало плохо, сердце не
захотело услышать ответ, а может, было не готово к нему - коридор стал расплываться, крик застрял в горле....
темнота.
  Больница, тянущиеся капельница, вспухшие вены...Я не хотела лежать и оставлять его там с болью, я хотела взять
эту боль на себя. В коридоре сидел муж...бывший муж...Не хотела...не хотела его видеть, чувствовать его присутствие

запах. Все, что было связанно с ним напоминало о ребенке, когда - то зародившим во мне надежду стать матерью,
надежду на счастье, надежду на смысл жизни. Теперь же ничего...пустоцвет...
  Ушла тихо, ничего не сказав, отдав ему больничную одежду, избегая его испепеляющего взгляда. Ушла, оставив
надежды на счастье и любовь с ним, ушла в одиночестве, превозмогая боль тогда и с безразличием в глазах сейчас.
Но, дойдя до угла, тело перестало слушаться, оно хотело упасть, а внутреннее состояние утекало сквозь пальцы рук,
ног, холод.
  Через несколько недель, под тщательным присмотром врачей, меня решили выписать из больницы. Заколотая уколами,
таблетками, дурманящей едой, я жила одной целью увидеть Андрея, быть с ним....
  Купив белого плюшевого черноглазого медвежонка, я поехала к детскому дому. Залетев на пятый этаж, я увидела Веру
поливающую цветы.
  - Вера, здравствуйте, откройте, пожалуйста, дверь к Андрею. Я вас прошу, мне очень нужно увидеть его на одном
дыхании говорила я.
  - Элеонора. Вас давно не было, много что произошло.... Вы себя хорошо чувствуете.?
  - Да, вера спасибо, извините за тот случай. Я просто была на эмоциях, я...
  - не стоит, я все понимаю. Андрей Дьямеченко в больнице ?16. Его здоровье ухудшилось, у него туберкулез -
тяжелая степень. Он...
  Недослышав остатки предложения, я помчалась в больницу ? 16, руки сжимали руль автомобили, и когти раздирали
кожаный ободок руля. Приехав, в регистрационной я узнала, что он на втором этаже в реанимационной.
  Я смотрела через стекло на его худое тело, слабый исток жизни. Тяжело дышащий, иногда издавая сухой кашель,
который отдавался острой болью в грудной клетке.
  - У него туберкулезный плеврит, запущенная стадия. Мало что можно обещать. А вы кто ему? - стоял высокий
мужчина в белом халате, с записями в руках.
  - Мать....
  - Я могу к нему пройти?...со слезами спросила я.
  - нет, он в тяжелом состоянии и ему тяжело. Лучше не стоит его тревожить.
  Он ушел. Но я не стала ждать и терять еще одну попытку встречи. Я зашла.
  Господи, его маленькое тельце разрывалось от боли, было видно каждое ребрышко. На его руках, кроме шрамов,
появились точки от уколов и капельниц. Его глаза изредка открывались, но не видели ничего вокруг.
  - Андрюша, я снова пришла. Я принесла тебе мишку. Я вытащила игрушку из пакета и положила рядом. Теперь у
тебя будет еще один друг. Теперь у тебя будет много друзей - я тебе обещаю.
  Он посмотрел на меня, и.....улыбнулся. На его тоненьких белых губах появилась улыбка. Такая красивая, такая
замечательная. Мы смотрели друг на друга и вокруг весь мир потерял значение, я не могла понять, как я жила раньше
без его глаз, без его улыбки, без веры...
   - Мы скоро пойдем домой. У тебя будет собственная комната, с множеством ярких игрушек и книжек. Я подарю тебе
то, что ты захочешь. Ты будешь самым счастливым ребенком на земле - я тебе обещаю...
  Он снова улыбнулся и поверил...я знала, и чувствовала, что он поверил...Потому что в это верила я сама.
   - Мне так тепло и хорошо...Они такие добрые...Мне нужно идти, я хочу с ними играть...говорил Андрей, и его
глаза, уже не плакали, его манила какая-то неведомая сила куда-то вдаль, куда-то далеко от боли и страданий.
Куда-то в теплоту и нежность...
  Я не могла, понять и отпустить, слезы стирали в кровь щеки, на губах слова, крик, стон: - не уходи. Андрей ты
не можешь, ты должен жить . Ты не можешь оставить меня. Господи, я прокляла тебя тогда, когда ты забрал у меня
первого ребенка, я каюсь. Но не забирай у меня еще одного. Я прошу...я верю в тебя...ты не можешь так поступить...
я верю.
  - Они меня зовут, мне не больно....мне тепло...
  Рядом зазвенели какие-то приборы. Андрей сделал вдох, но выдоха уже не было, закрывшиеся веки, легко покрывали
его зеркальное отражение глаз. Улыбка - детская наивная улыбка....осталась на лице - он умер...
  В реанимацию забежали врачи, они что-то кричали, проверяя датчики, показатели, в голове кружились слова "больно,
тяжело...мне теперь хорошо". На полу с одной стороны лежал растрепанный грязный мишка, а на другой стороне, белый
и чистый плюшевый мишка. И не хватало, всего одного шага, чтобы освободиться от прошлого и жить новым будущем...не
хватало...всего шага, который он не смог преодолеть, а может, не получилось...
  Этот ребенок, не смог, на этот раз не смог, выбраться из паутины смерти. Сначала не желанный ребенок, потом
тяжелые роды, отказ от кормления, детдом, постоянные избиения...он терпел и верил, что у него будет мать...что
она заберет его, спасет. У него не было друзей, лишь тот грязный, мишка с оторванным глазом заменяли ему мать и
друга. Господи, за что? Ведь он все это время боролся за жизнь, его маленькое тело, жадно глотало воздух
последние минуты...не хватило...не смог...
  Господи я верила ...сломалась... Мне стало тяжело, в сердце вцепилась игла и разрезала его вдоль и поперек,
теряя кровь и сознание - я вспомнила то заляпано-пыльное окно пятой комнаты, с пожелтевшей бумажной снежинкой
в углу окна, где тонкая, худая рука Андрея, вывела, неуклюже и по-детски, теперь я поняла, что это было слово "мама"....
   
Полночь...Вс?! Последние секунды...
Сутки пошли... С новым дн?м Вас, дорогие мои! С новым неправильным решением!

Misheviy plushka

ЧАСТЬ?1

"..Положи меня, как печать на сердце твое,
   как перстень на руку твою
   - ибо крепка как смерть, любовь,
   и стрелы ее - стрелы огненные..."
  Соломон,
  Библия -
  "Песнь песней"
   
   
  Я почувствовал, как мои ресницы резко взметнулись ввысь, открывая глаза - и проснулся. Темнота вокруг меня была наполнена жизнью и движением. Я слышал звук, с которым оседали на пол мельчайшие пылинки. Я слышал, как ночные бабочки за окном быстро - быстро взмахивают белесыми крыльями.
  Я протянул руку - и одна из них, преодолев границы распахнутого окна, села мне на мизинец. Моя кожа ощутила, как мерзко перебирает по ней лапками насекомое, и я брезгливо скинул на пол эту тв*рь.
  тв*рь Божия...
  Как и я.
  Я проследил, как бабочка, не достигнув пола, расправила крылышки и снова полетела за окно к своим подружкам. Вспомнил, что код бабочек писал именно я и был тогда немного не в духе. Крылья решены неплохо, но вот все остальное - ниже критики.
   После этой мысли я сел и сжал руками виски. Какие к ч?рту бабочки...
  Мне опять снились сны.
  Последний раз это было давно, настолько давно, что я и не припомню. Я всегда с интересом их просматриваю. Мне нравится потом, днем, препарировать сновидения, раскладывать их по составляющим, насмехаясь таким образом над той информацией, что они несли.
  И в этот раз я поступлю так же.
  Потом.
  При свете дня.
  Я подумал и добавил - "наверно". Уж слишком ошеломительной была информация.
  А сейчас я встал, нащупал впотьмах на столике забытую кем - то пачку сигарет и сделал совершенно несвойственную мне вещь.
  Я закурил.
  Закурил, наслаждаясь самим процессом. Мне понравилось выдувать дым аккуратными колечками и следить, как они уплывают к потолку. Понравилась легкая тошнота. Ведь все это было составляющими одного процесса - греха. Потом взгляд упал на неизменный томик Библии рядом с камином. Как любезно с Его стороны не затруднять меня. Протянув руку, я привычно скинул книгу в затухающий огонь.
  - Кстати, Боже - а где в Библии запрещено курение? - небрежно спросил я в пустоту.
  Бог промолчал.
  Думаю, Он просто не смог привести аргументов. И неудивительно - Библию я всегда знал лучше Него - тогда. Теперь уже начинаю забывать. Мне противно ее читать после всего что случилось.
  Добрый Боженька...
  Миф для наивных глупцов.
  - Люци, с кем ты разговариваешь? - раздался сонный девичий голос со стороны моей кровати.
  - Спи, котеночек, - ровно ответил я.
  Я привык называть всех девушек этим ласковым и безличным прозвищем - заранее ожидая, что имена их помнить мне долго не понадобится.
  Моя девушка проворчала что - то и затихла. Моя девушка - как интересно... То что мы пару месяцев занимаемся с ней сексом - обозначается лишь условной принадлежностью друг к другу. Никто не требует покрыть грех женитьбой. Никто не собирается закидать ее камнями, как падшую женщину. Впрочем, меня это устраивало. Нынешняя "моя" как и остальные обладала тонким нежным лицом, слегка простоватым и бледным. И у не?, разумеется, были длинные, ниже поясницы светлые волосы. Иногда я отстраненно думал - надо же, Рахиль была еврейкой - а выглядела как славянка. Последствия Вавилонской башни.
  Каждый раз, когда я видел подобную девушку - увы, подобный тип сейчас редок, - я вспыхивал как спичка, горя странной и безумной надеждой. Я пытался нежными поцелуями выманить ее душу и посмотреть ее в просвет, как проверяют водяные знаки подлинности на купюре. Я вонзался в ее тело, надеясь, что хотя бы в момент оргазма она перестанет себя контролировать - и покажется...
  Только каждый раз это было не то...
  Вместо золотой жилы я видел обычный песок - у кого-то ярче и крупней, у кого - то - серей. Все это было не то.
  И я бы не стал обращать внимания и на этот сон, если бы в нем не мелькнуло такое же бледное и простоватое лицо в обрамлении светлых волос.
  Хм...
  Он знает, на чем меня подловить.
  Я тщательно докурил сигарету, бросил окурок в камин.
  Потом откинулся на спинку кресла, глядя на занявшуюся пламенем Библию и прокручивая сон. Я предпочитаю обозначать это именно как сон. Ведь всем известно - когда мы обращаемся к Богу - это молитва, а вот если Бог к нам - это уже шизофрения. Раньше, являясь ко мне, Он пытался взывать к моей совести и читал вариации на притчу о заблудшем сыне. Я был нужен Ему на небесах, очень нужен.
  На этот раз Он наконец не стал мне предлагать блаженство небес. Поумнел, видимо. Он пошел другим путем. И если бы я не подозревал Бога в двойной игре - я бы согласился на его предложение не раздумывая.
  "Люци, - сказал Он мне. - Люци... "
  "Ну?" - поднял я во сне бровь, не желая наблюдать китайские церемонии. Обычно Господь любил затягивать сцены. Сначала Он объяснит, что я был Его возлюбленным сыном и подчеркнет этим глубину моего предательства. Потом Он...
  " Люци, - скорбным тоном продолжил Господь. - Ты был возлюбленным сыном моим, но от красоты твоей и мудрости возгордилось сердце твое...".
  "Я это в Библии уже прочитал, - насмешливо прервал его я и холодно взглянул в Его глаза: - Ты, я смотрю, уже и Сам в это веришь. Хочешь, чтобы я напомнил Тебе, что Ты на самом деле сделал, а???"
  "Сын мой...", - важно начал Он.
  "Я Тебе не сын. Ты что мне сказал??? Ты мне сказал - в Содоме и Гоморре ни одного праведного человека не осталось! Сказал???"
  Я почти кричал, в ярости изливая на Него застарелую боль. Застарелую - но не утихшую.
  "Как ты смеешь со мной так разговаривать?" - Господь взял себя в руки и громыхнул, как Ему и полагается по статусу.
  "А как еще с подлецами разговаривают? - устало ответил я. - Ты знал, что Рахиль невинна - и Ты не вывел ее из Гоморры. И я - сжег ее. Своими руками - я ее сжег. Голливуд отдыхает - мой силуэт на фоне пламенеющего неба. И она видела, кто ее убивает...Что она чувствовала в этот момент, Боже? Какие были ее последние слова???".
  Как же я в этот момент пожалел, что у Господа нет тела...
  Что я не могу причинить Ему боль, простую физическую боль. Смять Его ребра, полить Его огнем и серой - и посмотреть, как Он будет заживо сгорать. Наверно, это очень, очень больно. И Рахиль, маленькая пятнадцатилетняя девочка просто не заслужила такой смерти. Причем - от меня...
  Или из-за меня?
  "Я дал шанс Лоту и всему городу, - холодно ответил Господь. - Я ведь сказал - найдешь хоть одного праведного человека - пощажу всех".
  " Не играй словами, - посоветовал я. - Ты прекрасно знал что в том обществе женщина за человека не считалась. Лот не нашел праведного мужчину - это верно. А скольких невинных дев я тогда сжег по Твоей указке, а? И знаешь что я Тебе скажу?"
  Он не ответил.
Полночь...Вс?! Последние секунды...
Сутки пошли... С новым дн?м Вас, дорогие мои! С новым неправильным решением!


Misheviy plushka

ЧАСТЬ?2
"Молчишь? Так вот... Содом и Гоморра - были не единственные города на земле, верно? И везде бардак - потому что Ты людей такими создал! Это Твой глюк, Боже, это Тобой написан глючный код человека - и их же Ты за это винишь!!! Разве это не подло с Твоей стороны, Боже? Но не об этом речь - отчего Ты послал меня сжечь только Содом и Гоморру? Так я тебе отвечу - из-за Рахили. Ты ведь знал, что я собираюсь уйти к ней, жениться и забыть про небеса??? Знал???"
  На этот раз он молчал довольно долго. Вязкая, плотная тишина окутала место нашего диалога, и она твердела все больше и больше с каждым мгновением. И когда Он наконец начал говорить - я даже слегка вздрогнул. Словно этим Он разбил тишину на кусочки, как стекло.
  " У меня есть к тебе предложение! - сухо сказал Он.
  "У Тебя всегда ко мне есть предложения, - зло усмехнулся я. - Мы - две противоборствующие силы, и мы никогда не договоримся. Ты Бог, я Сатана - "противящийся Богу", надо ж было так назвать...Что, что может искупить смерть Рахиль, Боже? О чем нам с Тобой разговаривать? Что Ты мне можешь предложить?"
  "Рахиль", - кратко ответил он.
  Я саркастически улыбнулся.
  "Душа Рахиль на земле, я даже тело выбрал ей лично. Она как прежде - правда, ей уже двадцать восемь лет"
  "Замужем?" - как можно небрежнее спросил я, но голос заметно охрип. Господь - Он искусно манипулирует словами, но есть у Него свойство - он НИКОГДА не врет. Просто иногда не говорит всей правды. Но тут - Он прямо говорит что Рахиль - на земле...
  "Нет", - кратко ответил он.
  Я на секунду зажмурился, давя в себе щенячий восторг. Успокаивая себя. Господь никогда не делает что - то просто так.
  "Условия?" - сухо спросил я.
  "Я тебе говорю где ты можешь с ней встретиться - и ты в обмен становишься смертным".
  Я молчал.
  "Я не могу тебя с ней вместе на небеса взять, - напомнил Господь. - Если ты с ней - то до конца".
  "И заодно - складываю с себя должность Сатаны, верно?" - усмехнулся я.
  "Ты сказал".
  "Мне надо подумать", - ответил я.
  "До завтра. Если надумаешь - мне нужен пароль", - согласился Он.
  Я кивнул, пряча довольную ухмылку. Вот с этого и надо было начинать. Теперь понятно, чего наш Бог такой добренький. Да, столько тысячелетий прошло - а пароли, которые я перед уходом поставил на доступ к администрированию земли - до сих пор не хакнуты. Представляю, как бесился Бог, когда понял, что отныне он властен только над небесами, а земля - полностью в моем распоряжении. Я не желал, чтобы он продолжал свои эксперименты. Сколько их было?
  Вавилонская башня. Великий потоп. И Гоморра - в которой я заживо сжег Рахиль.
  Во имя ее - я сделал людям этот подарок. Я дал им защиту от гнева Божьего. И ничего - они справились. Построили правовые государства, навели более - менее порядок, в космос вышли. Они не превратились в банду убийц, не стали все до единого предаваться развращенным удовольствиям - как предрекал Господь в доверительных беседах.
  Они справились, несмотря на то, что Господь, гениальный, но не безгрешный программист, наделал кучу глюков в их коде.
  А потом я проснулся, и Библия снова лежала на камине. Она всегда там лежит, когда я просыпаюсь - гран мерси, поленья как раз закончились. Что за непонятная наивность? Зачем мне подсовывают эту книжонку? Неужто думают что она меня может переломить?
  Порыв ветра достиг камина и всколыхнул пламя. Библия напоследок ярко вспыхнула и рассыпалась ворохом искр.
  "Завтра будет дождь", - подумал я, уловив едва заметную сырость в воздухе.
  Дождь - это хорошо. Мне безумно нравится бродить по улицам, чувствуя как на кожу оседают мельчайшие капельки. У одного из народов земли есть поверье - что когда идет дождь - это плачут ангелы. Какой бред. Ангелы обычно никогда не плачут. Повода нет. И поверье глупое.
  Когда я, ничего не видя из-за слез ушел с небес на землю и бродил по еще горячим, спекшимся руинам Гоморры - светило солнышко. Кое-где даже неуверенно щебетали пичуги. И никому не было дела до слез Ангела Света.
  На третий день я набрел на какое - то озерцо и склонился над ним - зачерпнуть воды. В тихой, прозрачной глубине появилось мое отражение - и сначала я подумал, что у меня за спиной стоит еще кто - то. И что это его отражение я вижу. Мои волосы бледно-золотого цвета словно окунули в чан с т?мной краской, исчезла алебастровая бледность кожи. Я стал более походить на испанца, если брать как критерий земные национальности.
  Так я выяснил - ангелы от горя не седеют. Они чернеют.
  Прошли тысячелетия.
  Моя боль от того что случилось тогда - утихла, как утихает боль в ампутированной ноге. Я запретил себе об этом думать - но тем не менее все девушки в моей жизни - похожи на Рахиль. И тут - Господь с его предложением...
  Я согласился в тот же момент, как он мне произнес ее имя - но ему об этом знать не стоит. Власть над землей - ничто по сравнению с тихим семейным счастьем с любимой. Сколько у нас в запасе? Минимум лет пятьдесят. Этого - ничтожно мало, но это будут годы, заполненные ее улыбками, ее присутствием. И у нас будут дети.
  Но вот единственное, что меня смущало - старый интриган наверняка приготовил какою - нибудь подлянку, о которой умолчал.
  Я задумался.
  Рахиль тут.
  Самому мне ее не найти - кто и в каком теле родится на земле - ведают на небесах. Но Бог четко сказал - она тут. И он - не врет. Это аксиома.
  И она не замужем.
  На миг меня пробил холодный пот. Если бы она была замужем - мне пришлось бы сделать ее вдовой. Кстати - отчего она до сих пор не замужем? Ведь ей двадцать восемь лет - раньше это считалось уже преклонным возрастом, но к счастью сейчас это еще молодость.
  Возможно, она уродлива? Но Господь пообещал что дал ей то же тело. И опять же раз сказал - то не соврал. Да, она старше - но это Рахиль. Впрочем, если вдруг она за двадцать восемь лет успела стать инвалидом - я с радостью буду заботиться о ней всю жизнь. Слишком долго я о ней мечтал. Слишком горько я ее оплакивал. В конце концов, я могу подправить код ее тела - и дать ей здоровье. То есть - и это не проблема.
  Но в чем же тогда подлянка?
  Внезапно меня пронзила мысль...
  - Господи, а она меня помнит? - с некоторым страхом спросил я в пустоту.
  - Нет, - сонно ответила моя девушка со стороны кровати.
  Я помолчал, потом встал и всмотрелся в ее лицо. Девушка крепко спала.
  - А если она меня снова не полюбит? - снова спросил я, не отрывая от нее взгляда.
  Девушка сонно моргнула глазами, наконец медленно распахнула их и, еще не проснувшись, взглянула на меня.
  - Господи, как же ты красив..., - с какой - то болью сказала она.
  - Точно? - жадно переспросил я. Я неизменно морщился, едва речь заходила о моей внешности. Я не глупая красотка - фотомодель, и мне претят подобные беседы, но сейчас - я ощутил болезненный приступ неуверенности. Я боялся переоценить себя, обольститься ложными надеждами.
  - Я ничего в жизни прекраснее не видала, - печально сказала она.
  Я обернулся к камину - конечно же, Библия снова лежала на привычном месте.
  Я пересек спальню, взял ее в руки и нашел нужную страницу.
  Чего там про меня?
  "... он был прекраснее всех сынов человеческих..."
  Так. Я хорош собой.
  "...От красоты и мудрости его возгордилось сердце его..."
  Я еще и умен.
  В меня можно влюбиться!!!
  Я улыбнулся, отработанным движением бросил Библию в камин и отправился в постель - пришла пора переговорить с Господом.
   
   
  "Мне нужна демо-версия" - безапелляционно заявил я первым делом, едва провалился в сон.
  "Согласен", - тут же отозвался Бог - и послал мне видение.
  Рахиль спала, разметав волосы по подушке. Длинные пряди бледного золота падали вниз и стелились по полу. Тонкая простынка не скрывала очертаний тела - уродством или инвалидностью тут и не пахло. Сердце внезапно дало сбой. Это было так нереально - после стольких тысячелетий...
  Но это была она.
Полночь...Вс?! Последние секунды...
Сутки пошли... С новым дн?м Вас, дорогие мои! С новым неправильным решением!

Misheviy plushka

ЧАСТЬ?3

Я осторожно всмотрелся в ее родное лицо и вдруг с благодарностью подумал о том, какой все же Господь классный дизайнер! В пятнадцать лет Рахиль была мила, сейчас же она стала красивой. Безусловно, я любил бы ее любой - по закону, который гласит, что любимая всегда красива - потому что любима.
?"Ну как?" - раздался голос Бога.
?Я всмотрелся в лицо Рахили и медленно кивнул головой.
?Неужели я мог отказаться от нее - после того как увидел? Ничто в мире не стоило ее.
?"Когда я могу ее увидеть?" - спросил я.
?"До нее на самолете - двенадцать часов" - с готовностью ответил Бог.
?Я снова кивнул.
?"Итак - что от меня требуется взамен?"
?Я не страдал склерозом - я хотел, чтобы он повторил это сам.
?"Пароль", - кратко ответил он.
?"О"кей, сейчас выйду и напишу его тебе. Где она?"
?Господь назвал страну, город и адрес. Он не стал требовать гарантий - было понятно что я сдержу слово.
?"Дыра еще та", - озабоченно подумал я и вынырнул из сна.
?Вчерашней девушки рядом со мной не было. На прикроватной тумбочке белел листок, нарочно приставленный так, чтобы я его увидел.
?
?"Люци, я так больше не могу. Ты совершенно не интересуешься моей жизнью. Ты практически не разговариваешь со мной. Что бы я тебе не говорила - ты говоришь одни и те же фразы - да, нет, я тебя люблю, и все будет хорошо. Ты ни разу не поговорил со мной по душам. Иногда я сомневаюсь - а помнишь ли ты мое имя?
?Люци, я тебя люблю, и ты это знаешь. Сейчас, при расставании, я могу это сказать вслух. Мое сердце замирает от нежности, когда я тебя вижу. Часто, когда ты спал, я приподнималась на локте и часами всматривалась в твое лицо, любовалась твоими совершенными чертами.
?Я несчастна, Люци. Любовь к тебе разрывает мою душу и разум надвое. Я понимаю умом что не стала тебе по - настоящему близкой и родной - и от этой мысли меня выворачивает в немыслимой боли. Я ухожу, Люци. Вернее - сбегаю в попытке сохранить свое сердце. Я понимаю - чем дальше, тем будет хуже.
? Если я все же ошибаюсь - позвони мне.
?Анна".
?
?Я еще на раз перечитал записку и ощутил огромное чувство благодарности к этой девушке. Она сама не знает - какую услугу она мне только что оказала - тем, что она меня бросила. Анна, я никогда не забуду твоего имени...
?Я, еще не веря своему счастью - что все обошлось без скандалов, потоков слез и упреков, встал и обошел дом.
?Анны нигде не было. Лишь в ванной, примыкавшей к спальне, была забыта косметичка - то ли второпях, то ли как предлог вернуться. Анна, мне действительно жаль, что я не взял себе труд тебя разглядеть. Ты очень красиво и достойно ушла - и при этом оставила косметичку. Чтобы был предлог вернуться еще хоть раз - или дать предлог мне - позвонить тебе. Вот только я не позвоню - я, Анна, спешу к девушке, которую люблю, и мое сердце переполнено долго копившейся, настоянной тысячелетиями нежностью.
?Я подошел к телефону, заказал билеты и пошел в ванную. Я волновался так, что несколько раз поранился, сбривая отросшую за ночь щетину. После чего я подошел к компьютеру, наставил у входа к доступу администрирования вирусов, достал листок с ручкой и принялся писать Богу записку.
?
?"Пароль, который ты у меня спрашивал - я сейчас и не вспомню, однако это не составит для тебя проблемы. Помнишь письмо, которое я написал тебе напоследок? Начинается со слов "Боже, ты подлец"? В нем - ровно шестьсот шестьдесят шесть знаков, переведешь их в двоичный код, и начинай вводить задом наперед - вот и весь пароль.
?
?На мгновение я пакостно улыбнулся - работа долгая. И скорее всего - Бог не отдаст это письмо своим программистам, нечего их во грех вводить. В этом письме я подробно и очень убедительно расписал Богу его подлость. Так что - придется ему самому корпеть над паролем. А там еще и вирусы.
?Я не доверял Богу совершенно - это раз. А во вторых - не подставляйся, и тебя никто не подставит, верно?
?Ну а если я не прав - пароль Он заслужил.
?После этого я выключил компьютер, положил записку во вновь присланную Библию и бросил ее в камин. Усложнять задачу - так по максимуму, верно? Умеешь читать пепел, Боже?
?А потом я поехал в аэропорт.
?Я еду к Рахили.
?Эта мысль казалась совершенно фантастичной, я улыбался как последний идиот, вспоминая ее спящее лицо и бледно - золотые пряди, падающие с кровати на пол. Пересаживаясь с самолета на самолет, я практически не видел ничего вокруг. Я строил планы. Да, я утеряю власть над землей - но у меня останутся все мои капиталы - я очень богат, и я смогу ей ни в чем не отказывать. Я осыплю ее дождем из бриллиантов и лепестков роз. Я буду ее баловать и нежить. Да, земная жизнь коротка, но каждый день будет для нас с Рахилью наполнен нежностью и любовью.
?И это - это стоит всего.
?Бессмертия.
?Небес.
?И власти над всей землей.
?Я летел к Рахили и злился - ну отчего, отчего Бог ранее не додумался до этого? Его раздражало наше противостояние и отсутствие доступа к управлению землей? Так вот он, выход! Предложи он мне Рахиль раньше - и я с радостью отдал бы ему все пароли, и забыл бы про нашу вражду.
?Все - прах пред именем Рахили.
?С бешено бьющимся сердцем я вышел из такси и оказался около аккуратного домика с белым штакетником, слегка помедлил, давя непонятную робость и все же зашагал - навстречу любимой.
?Я очарую ее - снова. Она не может меня не полюбить, уговаривал я сам себя. Я ведь, черт возьми, Ангел Света, и то что ни на небе ни на земле никого нет красивей и мудрей меня - это аксиома.
?Пара десятков шагов от калитки до двери дома оказались непосильной ношей. Я робел, словно первоклассник, меня бросало то в жар, то в холод.
?"В меня можно влюбиться!" - шептал я сам себе. Почему - то это меня не убеждало.
?Около двери я помедлил.
?В доме громко звучала музыка, слышался гомон. Похоже - я попал на какую - то вечеринку. Отлично. Так гораздо проще.
?И я решительно толкнул дверь. Музыка резко ударила по ушам, я вошел и осмотрелся. Большой холл первого этажа был заполнен какими - то людьми, они пили, смеялись, и разговаривали, пытаясь перекричать музыку. Мое появление никто не заметил. Я двинулся вдоль стены, высматривая Рахиль. Она должна быть где - то здесь.
?- Привет! Ты кто? - оценивающе посмотрела на меня какая - то девчонка в шортиках.
?- Люци, - исчерпывающе ответил я.
?- Я Света. Пиво будешь?
?Я покачал головой и двинулся дальше. Ангелы пива не пьют.
?Меня кто-то схватил за руку, я резко обернулся и снова наткнулся на Свету.
?- Пойдем потанцуем? - предложила она.
?- Потанцуем? - поднял я бровь. И чуть не рассмеялся - представил себя выплясывающим коленца.
?- Потанцуем, - подтвердила она и кивнула куда - то в сторону.
?Я машинально кинул туда взгляд - и замер.
?Я увидел Рахиль. Она безумно красиво, словно эльф на утреннем цветке, танцевала среди толпы. Легко закручивалась в стремительной спирали фуэте, и ее распущенные волосы взлетали следом за ее движением - словно в невесомости. Она купалась в музыке - холодном клубном трансе, словно сотканном из звука рассыпанных серебряных монеток. Если бы я ее не любил - я бы влюбился в нее сейчас.
?" Shadows walking in the crowd, we are lost and found, but love is gonna save us..." - пел устало - равнодушный женский голос.
?Да, Рахиль...
?Любовь к тебе хранила меня все это время...
?Спасала...
?Сохраняла...
?И я больше не хочу потерь.
?- На Аньку засмотрелся? - ревниво спросила Света.
?- Что? - я очнулся и посмотрел на нее.
?- На Аньку, говорю, засмотрелся? - снова недовольно повторила она.
?- Что за Анька? - не понял я.
?- Ну, Анька-балерина, с длинными волосами.
?Я всмотрелся в Рахиль, отметил ее действительно балетные, отточенные движения и медленно кивнул, не отрывая от нее взгляда:
?- Да. На Анну.
?
Полночь...Вс?! Последние секунды...
Сутки пошли... С новым дн?м Вас, дорогие мои! С новым неправильным решением!


Misheviy plushka

ЧАСТЬ? 4
Света фыркнула и ушла.
  А я стоял, смотрел на Анну - Рахиль и улыбался как дурак.
  Сейчас подойти - или выждать. Выждать - чего?
  И я уже почти двинулся к ней, когда она вдруг резко остановилась, вышла из круга и пошла вглубь холла. Отлично! Сейчас я подойду, заговорю, представлюсь - а там все само собой и образуется.
  Анна скользнула к дивану в углу, на котором сидел какой-то рыхлый, лохматый парень в роговых очках, что - то сказала и нежно улыбнулась ему.
  Тот кратко ответил, слегка отодвигаясь.
  На мгновение меня охватила ярость.
  Это мне ты должна так улыбаться! - в бешенстве подумал я, прежде чем взял себя в руки. Что со мной? Я ревнив, как все итальянцы вместе взятые. Наверно, это пройдет - когда я буду уверен что Анна - моя.
  И я довольно бесцеремонно присел на диван и сказал:
  - Привет, я Люци.
  Анна бросила на меня взгляд и равнодушно представилась.
  -Я Игорь, - подал голос парень.
  "Можно подумать я тебя спрашивал об этом", - злобно подумал я. Я не мог простить ему улыбки Анны.
  - Ты танцевала очень красиво, я за тобой наблюдал.
  Анна поманила меня пальчиком и холодно сказала:
  - Ты Игоря около меня видишь?
  - Ну? - я был несколько сбит с толку.
  - Так вот, он - мой парень, - совершенно ледяным тоном закончила она.
  - Ясно.
   Не так я представлял себе эту встречу. Не так. То что у не? есть парень - не смертельно. Было бы страннее, если бы его не было - Анна очень красива. И ее реакция на комплимент - всего лишь доказывает, что ей слишком много их говорили. Что она устала от обожателей. И что она хочет быть верна своему так называемому парню.
  Я холодно поймал взглядом глаза Игоря. В них немедленно отразился какой - то ужас. Видимо, уловил мою смертельную ненависть. Вообще - то к ней примешивалась большая доля зависти - но ему об этом знать не обязательно.
  "Исчезни", - мысленно процедил я. И возможно, тогда я смогу не вспоминать о том, как улыбалась Анна тебе минуту назад.
  - Я сейчас, - невнятно пробормотал он и торопливо соскочил с дивана.
  - Я с тобой! - вскрикнула моя любимая, но Игорь помотал головой и пошел к выходу.
  - Поговори со мной, - попросил я. - Я не буду больше тебе делать комплиментов.
  Она насмешливо приподняла бровь, и я затаил дыхание - это она от меня, тогда, научилась этому жесту.
  - У меня есть девушка, и я ее обожаю, - уверил я ее для закрепления успеха. - Просто поговорим - можно?
  - Так почему бы тебе не поговорить со своей девушкой? - бросая взгляд на дверь, за которой скрылся Игорь, предложила она.
  - Анна, мне одиноко, - печально произнес я. - Очень. Просто посиди со мной.
  Я словно ставил сцену. Выверял каждое слово, режиссировал каждый жест. Я не мог позволить себе - не завоевать ее снова. А печальный и красивый парень, ищущий беседы - практически беспроигрышный вариант.
  Анна с тоской снова посмотрела на дверь и с досадой воскликнула:
  - А уж мне - то как одиноко! Но я ведь не плачусь об этом малознакомым людям!
  - Ты? Одинока? - поднял я бровь. - А как же эээ... друг?
  - Что ты понимаешь? - мгновенно ощетинилась она.
  - Дай руку, - спокойно протянул я к ней ладонь.
  - Зачем?
  - Дай!
  Она помедлила и наконец вложила узкую изящную кисть в мою лапищу. Я накрыл сверху ее ладошку - своей, и принялся сканировать ее тело и душу.
  Через минуту я знал о ней все.
  В детстве она боялась темноты - до ужаса, до дрожи, и хотела стать учительницей. Я знал, что она была некрасивым ребенком и ей пришлось пройти долгий путь до уверенной в себе и ослепительной девушки. Узнал, что было всего два романа - в первый раз бросили ее, второй - она. Испугалась, дурочка, что ее снова бросят - и упредила удар. С Игорем - что-то непонятное. Я пропустил это и пошел далее. Один аборт год назад - меня неприятно это кольнуло. Очень неприятно.
  - Ну? - требовательно спросила Анна.
  - У тебя шрамик на бедре и детство ты провела у бабушки, - сказал я. - Верно?
  - Верно, - слегка улыбнулась она. - Ты чего, экстрасенс?
  - А это что за зверь? - улыбнулся я в ответ, ободренный ее улыбкой.
  "... we are lost and found..." - напомнил серебристый девичий голос.
  "Я помню, - подтвердил я, - я нашел, и больше не потеряю".
  - Я пойду, - она словно очнулась и попыталась выдернуть свою руку.
  - Секунду, - удержал я ее и мгновенно перекачал из ее души нераспознанный файл с Игорем.
  - Я пойду, - она выдернула руку и ушла. Влилась в толпу танцующих, растворилась в музыке - такой холодной и такой пронзительной.
  Я смотрел на нее, считывал файл и думал.
  Игорь безусловно для нее не пара. Кто он - и кто она. Она - балерина, красавица и умница. Из хорошей семьи. Игорь - менеджер в заштатном магазине электротоваров. Да и дело не в этом кто он и кто она. Дело в том, что Игорь ее не любил. Мне было странно осознавать этот факт - ту, что обожает много тысячелетий Люцифер, Ангел Света - не произвела особого впечатления на менеджера Игоря.
  Хотя нет...
  Он ее любил...
  Первые полгода.
Полночь...Вс?! Последние секунды...
Сутки пошли... С новым дн?м Вас, дорогие мои! С новым неправильным решением!

Misheviy plushka

Цитата: УЗОН от 13:29, 19 марта, 2005
Я сейчас прочел историю про Андрея Дьямеченко.
Вроде взрослый и суровый мужик, а чуть не заплакал. Наверное я, все же, сентиментальный человек...

-Мне кажется,что в нашем сумашедшем ритме бешенной жизни,слезыне так и плохо..... :)
Я тоже плакала.....
Здесь страничка "негативных" историй. Кто то прочел пару и не стал читать и 1000раз прав. Кто то скажет,что негатива в жизни итак хватает и тоже прав! Кто то скажет,что это не отражает правду жизни -и он тоже прав-его жизни не отражает.
Много мнений... пусть они будут...они имеют право на жизнь...
Но если хоть один человек читает и если хоть один задумается ....хотя бы подумает о том,КАК растут дети без родителей... значит все не зря....хотя задуматься мало... ведь не сложно .... нет,об этом не буду.... к этому должен каждый сам "придти"....
продолжение следует :)
Полночь...Вс?! Последние секунды...
Сутки пошли... С новым дн?м Вас, дорогие мои! С новым неправильным решением!

Misheviy plushka

ЧАСТЬ?5

А потом он пресытился ей и полюбил другую. К красоте Анны тоже можно привыкнуть и перестать ее замечать, как оказалось. Вот только моя Рахиль - Анна не захотела его отпустить. И он вернулся - для того чтобы с того момента превратить ее жизнь в ад. Она мирилась с его изменами. Она мирилась с его равнодушием. Мирилась с невнимательностью. И сделала аборт, понимая что одной малыша, у которого никогда не будет отца - ей не воспитать.
  Отчего все так?
  Этого я не понимал совершенно. Возможно - все дело в том, что она на этот раз родилась в России? Загадочная русская душа и все такое? Другого объяснения я не находил.
  Подумав, я бросил последний взгляд на любимую и вышел из дома - поговорить с Игорем. Дам ему денег - пусть валит куда хочет, лишь бы она его больше никогда не увидела.
  Он стоял и курил на крыльце.
  - Что у тебя с Рахилью? - отрывисто спросил я.
  - С кем? - не понял он.
  - С Анной, - поправился я, досадуя на оплошность.
  - Ничего, - пожал он плечами.
  - Как ничего? - поднял я бровь. - Ведь она сказала что ты ее бойфренд.
  - Послушай, а тебе какое дело? - очень вежливым тоном осведомился Игорь. - Она тебе нравится, так? Дерзай.
  Он выкинул сигарету и прошел мимо меня в дом.
  - Постой! - велел я, хватая его за руку.
  - Чего тебе? - выдернул он ее у меня - тем же самым жестом, как и Рахиль - Анна до этого. Дверь за ним схлопнула.
  А я стоял на крыльце, смотрел в ночное небо и чувствовал сырое дыхание ветра.
  Я чувствовал облегчение - и обиду. Я просканировал Игоря - он не собирался становиться на моем пути. Он считал мою Анну обузой, непонятно за какие грехи навешанной на него. Слишком слабый, он не мог противиться ее яростному желанию быть вместе. Он покорился, но в глубине души у него цвела надежда - а не соблазнит ли кто Анну, освободив его таким образом от нее. А она, вопреки всем его мечтам, даже и не смотрела на других парней.
  Он не был плохим парнем, этот Игорь. Он просто не любил Анну. Тяготился ей. Почти ненавидел, с тоской ожидая освобождения от ее навязчивой любви.
  Я словил на свою щеку первую дождевую каплю и вернулся в дом. Анна все так и кружилась в танце.
  Я нашел или потерял?
  Ха! Конечно нашел. Клин выбивают клином. Я нашел взглядом Игоря - на том же диванчике - и направился к нему.
  - Мне нравится Анна, - сообщил я ему. И уселся рядом, ожидая его реакции. Если он сейчас врежет мне, скажет мне непечатное - он будет жить долго и наверно счастливо.
  - Дерзай, - пожал он плечами и оценивающе посмотрел на меня. Потом широко, от души улыбнулся и снова кивнул: - Дерзай.
  - Но она тебя вроде любит? - осторожно поинтересовался я.
  Он пожал плечами.
  - Ты ей не подходишь, - жестко сказал я. - Ты никогда не боялся, что она очнется - и бросит тебя?
  - Я предпочитаю об этом не думать, - сухо ответил он. - И вообще, у нас в последнее время большие проблемы.
  - Большие, - кивнул я, не отрывая от него взгляда.
  Ее горе из-за твоих измен. Ее боль из-за твоего равнодушия. Ее втоптанные в прах надежды. Ее морщинки у глаз, которые появились за те годы, что она ждала, пока ты повзрослеешь. Ты ни разу не подарил ей цветка - но вот ее слезами можно оросить Сахару. И тот нерожденный ребенок. Маленькая светловолосая девочка с серыми, как у тебя глазами. Анне уже почти тридцать - сколько еще она бы промучилась с тобой?
  Я помогу тебе, Анна.
  Я избавлю тебя от такой жизни.
  Потом я коснулся его руки своей, и, глядя на танцующую, сказочно прекрасную в движении Анну, не колеблясь более внес эррор в код Игоря. Я почувствовал, как в его мозгу тут же лопнул маленький, но важный сосудик, и он обмяк.
  Король умер.
  Да здравствует король.
  Я запоздало укорил себя - ну зачем надо было делать это тут? Нет чтобы где - нибудь в другом месте, не на ее глазах. Но слишком уж он меня взбесил этот менеджер, причинивший столько горя моей любимой.
  И тут Анна в добром десятке метров от нас - замерла.
  Словно что - то почуяла.
  Медленно обернулась, посмотрела на меня, на Игоря и торопливо пошла к нам.
  - Что с ним? - тревожно спросила она.
  - Да вот сидел, разговаривали, а потом он вроде как уснул, - развел я руками. - Перепил наверно.
  Она, не слушая меня, торопливо схватил его за руку
  - Игорь, - тихонько позвала она. - Игорь!
  - Да что ты так переживаешь, - поморщился я.
  - Игорь, - тревога в ее голосе усилилась, она рванула ворот его рубашки и припала щекой к его бледной безволосой груди.
  - Игорь! - неверяще закричала она, видимо, не уловив стука сердца.
  - Игорь! - она трясла его, словно надеясь что от этого что - то сдвинется в его теле и он снова откроет глаза.
  - Игорь!!!
  Вокруг мгновенно собрался народ.
  - Скорую надо вызвать, - неуверенно предложил кто - то, перекрывая серебристый голос певицы.
  - Так Шурик врач! - воскликнул кто - то, - где он?
  - Шурик! - закричали все разом.
  - Игорь, - непонимающе шептала Анна, сидя около него на корточках и гладя его по голове. - Все будет хорошо, все...
  И слезы ее текли по неподвижному лицу.
  Я поморщился. Я был готов к тому что его смерть не понравится Анне. Это проходит. Гораздо неприятнее было смотреть как Анна, не стесняясь никого с щемящей нежностью целует застывшее лицо Игоря - легкими, как движения крыльев бабочки, поцелуями.
  - Анна, я с тобой, - напомнил я ей.
  Она, глядя на меня безумными глазами, раздельно сказала:
  - Пошел к черту. Мне нужен только он.
  - Он мертв! - закричал я.
  - Мертв? - непонимающе посмотрела она на меня.
  Тут сквозь толпу протиснулся худой парень, приоткрыл Игорю веко, послушал пульс и вскинул на людей тревожные глаза:
  - Ребята, Игорь умер...
  Наступившую на мгновение тишину прервал отчаянный крик Анны.
  - Нет! - рыдала она. - Нет, Игорь!!!
  Люди, пряча глаза, отходили от нее.
  Я вышел из дома. Я не мог слышать рыдания Анны, которые что - то рвали в моей душе. Что - то они мне напоминали.
  "Это пройдет", - уговаривал я сам себя.
  Я сел на крыльцо, заткнул уши и посмотрел на ночное небо.
  "Ты меня обманул, Люци", - сложились в надпись звезды.
  - Ты тоже, - ровно ответил я.
  "- Я отдал тебе Рахиль", - опровергнул Господь мои слова.
  - Ты отдал мне Анну. А я отдал тебе пароль, - пожал я плечами. - Ты же не просил пароли от всех тринадцати последовательных входов.
Полночь...Вс?! Последние секунды...
Сутки пошли... С новым дн?м Вас, дорогие мои! С новым неправильным решением!


Misheviy plushka

ЧАСТЬ?ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ

Бог помолчал, потом с виноватыми нотками в голосе - неслыханное дело - сказал:
  "- Я не знал, что так получится".
  - В следующий раз, едва она родится - скажи мне, - устало попросил я. - И я отдам тебе оставшиеся пароли.
  "- Договорились".
  - Я уже смертен? - внезапно спросил я.
  " - Нет, - с сожалением отозвался Господь в моей душе, - сделка не состоялась".
  И тут я наконец вспомнил, где я слышал такие же как у Анны рыдания. Много веков назад один глупый ангел так же рыдал, бродя по пеплу Гоморры. Так же его сердце разрывалось от горя и жизнь казалась конченной. Я тогда, признаться, очень не хотел жить - но что сделается бессмертному? Вода выталкивала меня, огонь лишь опалял кожу.
   "... but love is gonna save us..." - напомнила девушка с серебряным и равнодушным голосом, окуная меня в свою музыку, словно в холодный горный поток. Он накрыл меня с головой, заковывая льдом сердце, анестезируя мою душу. Я вынырнул из него, жадно хватая воздух.
  "... but love is gonna save us..." - повторила девушка.
  Я закрыл глаза.
  Хорошо, Анна.
  Я тебя люблю.
  Я не обреку тебя на те же самые мучения, через которые прошел я. Кто же знал, что этот Игорь стал для тебя единственной настоящей любовью в твоей теперешней жизни, и что ты не захочешь меня - ни под каким соусом, так же как и других? Кто ж знал, что его смерть разобьет тебе сердце?
  В прошлый раз я отнял у тебя жизнь, Рахиль. Теперь, похоже - тоже.
  Я посмотрел на часы.
  Прошло четыре минуты. Необратимых изменений в мозге еще не произошло.
  Я неторопясь вытащил сотовый, набрал номер на другой стороне планеты и сказал:
  - Анна? Привет, это Люци. Ты забыла у меня косметичку... Завтра я приду к тебе с ней, ладно?
  - Я тебя жду. Всегда жду, - просто ответила она.
  Я помолчал и наконец спросил.
  - Ты правда любишь меня?
  - Больше жизни, - медленно поклялась она.
  - Тогда жди меня завтра, Анна! Я обязательно приду!
  Я захлопнул крышку сотового, еще раз кинул взгляд на циферблат часов и неохотно поднялся со ступенек крыльца.
  Я не позволил себе смотреть на Анну - эту. Предельно четко, с пронзительной ясностью я понял, в чем была подлянка Бога. Да, это Рахиль, моя родная и любимая девочка. Только она уже прожила двадцать восемь лет - и годы мяли ее душу, словно глину в руках гончара. И время-гончар - не тот, что века назад, от моей Рахили не осталось и следа. Я аккуратно обошел ее, чувствуя какое - то презрение и злость - за то, что я ее так любил, а она меня предала.
  Не узнала...
  Не полюбила...
  Я слегка взлохматил волосы Игорю, снова переписывая его код и восстанавливая поврежденный сосуд. Как только я уловил его вздох, я развернулся и не оглядываясь пошел прочь. Я шел, понимая что больше я сюда не вернусь. Шел, с какой - то безумной надеждой - что она догонит меня, не эта чужая Анна, а моя Рахиль, обнимет и никуда не отпустит. Шел, и серебристый голос пел мне вслед:
  "...we are lost
   and found
  but love is gonna save us..."
   
  Дождь разошелся вовсю, я шел и капли струились по моему лицу.
  - Господи, что мне теперь делать, - неумело стирая их, шептал я. Остановился - и все же оглянулся.
  Анна, стоя на крыльце - обнимала Игоря, припадала к его плечу, впечатываясь в его тело - словно боясь, что он может исчезнуть. Она обнимала его - словно самое драгоценное в жизни.
  Что ж, наверно так и есть.
  Я повернулся и пошел, иногда поглядывая ввысь.
  "Бойтесь сбывшихся желаний", - сияла выложенная из звезд надпись на небе.
   
   
   
Полночь...Вс?! Последние секунды...
Сутки пошли... С новым дн?м Вас, дорогие мои! С новым неправильным решением!

Misheviy plushka

Они жили вдвоем: семидесятилетний Степан и собака по имени Лорд.
  "Немного хлеба, припрятанного от мышей; немного огня, укрытого от дождя - что еще нужно?" - говорил сгорбленный Степан и, подмигивая Лорду, выходил на крыльцо, где шел мелкий дождик. Лорд дождя не боялся, а как деревенский житель, радовался ему во время засухи и огорчался, если заливало...
  В молодости Степан был красив и статен - многие девушки смотрели на него, примеряя его "к себе", когда вернулся он с фронта - грудь в медалях, гимнастерка в пыли, небрит, устал, а в глазах суровые искорки.
  Долго искал Степан свою настоящую любовь. Даже когда было ему "далеко за пятьдесят" отдыхающие городские барышни - в белых платьях, в кружевных шляпках - засматривались на него. Одна из них (она и посоветовала назвать щенка дворняжки Лордом) даже звала к себе в город, в большую квартиру. "Устроим тебя на работу, - говорила она, - там все по-другому. Ты же ничего в жизни не видел!"
  Степан только посмотрел на нее строго и не поехал. Привык стоять он на своих ногах и не мог представить, что кто-то будет о нем заботиться, а, следовательно, и упрекать потом своей заботой. Да и Лорда-дворнягу, тогда еще молодого, прыткого, глупого, в городскую квартиру не повезешь.
  Так и остались они вдвоем. Были деньги - варили сами борщ с косточкой. Не было денег - покупали хлеб. Соседок, которые время от времени приносили то тарелку блинов, то кусок пирога, Степан отвадил быстро.
  Не мог он быть у кого-то в долгу.
  Принесет соседка свое угощение - поговорит, про дела спросит, потом, опять же, тарелку ей нужно отдавать, да не пустую, а с чем-нибудь - как принято в селе. Летом еще ничего - когда сливы есть или вишни, а зимой чем отдавать? Семечками?
  Не любил Степан таких подношений. Мог, конечно, отработать по мелочи - забор починить, крышу подправить - но, лучше, если придут и попросят - тогда он все сделает как надо.
  Лорд, чувствуя недовольство хозяина, облаивал всех соседок, как мог, чтобы не ходили со своими угощениями. Так и перестали они навязываться.
  А одна все приходила, и все набивалась в помощницы, все спрашивала: "Тебе постирать, прополоть?" Степан даже и подружился с ней немного. Но однажды вырвалось у нее (может искренне, а может, с каким-то своим женским умыслом): "Кто же тебе бедному постирает?"
  Не любил Степан, когда его жалели, и бежала она потом по селу и плакала, когда он ответил ей теми словами, которые у него долго на языке вертелись. Лорд сначала ее и пожалел, а потом согласился - нечего их жалеть!
  Раз в год приезжал из города племянник с женой и детьми - Сашей и Олечкой. Степан родственников принимал сухо, по-деловому, без любезностей - на городские сладости не смотрел, подарков не принимал, детей за беспокойство журил, но, нет-нет, да и смастерит им что-нибудь такое, чего они в своем городе и не видели.
  Дети его любили, несмотря на суровость и неумение играть. Лорда они веселили, как могли, даже в пасть к нему лазили - зубы смотреть. Мамаша их стала кричать - укусит, заразит - Степан быстро ей рот заткнул: "Не нравится - езжай к себе".
  Когда умер Степан, родственники из города приехали - похоронили как нужно, девять дней справили. Девять дней Лорд лежал возле будки и выл - все ждал, что хозяин его с собой заберет. Но всем, видно, не до него было.
  А когда уезжали родственники, дети стали просить: "Возьмем с собой, мы его кормить будем, мы с ним гулять будем..." Лорда, конечно, никто и не спрашивал. Но он подумал и, как бы, согласился - не дергался, не спорил - молча запрыгнул на заднее сиденье машины, только долго-долго смотрел на старый тенистый дом, который скоро заслонили деревья. Тогда он высунул голову из окна и стал лаять - просто от грусти, от одиночества, от отчаяния.
  А машина ехала все быстрее, и Саша с Олечкой держали его, чтобы не выпрыгнул. Глупые дети - куда ему было выпрыгивать? К кому?
  В городской квартире было тесно. Хозяйка, казалось, целый день говорила "Только собаки нам и не хватало! Чем я думала, когда соглашалась! Ладно бы щенок..." Саша с Олечкой поначалу, пока были каникулы, выводили Лорда во двор часто, не давали бегать, держали возле себя.
  А когда пришел сентябрь, Лорду стало совсем тоскливо. Дети - в школе, взрослые - на работе. В комнатах оставаться нельзя - испортишь что-нибудь, испачкаешь.
  Сидел на балконе. Царапался в закрытую дверь.
  От скуки, от тоски, начал лаять на прохожих и подвывать.
  Соседи по вечерам заходили к хозяйке, рассказывали, как им трудно жить стало после того, как Лорд к ним переехал. А Саша с Олечкой по вечерам уроки учили - им некогда было с ним возиться.
  Племянник Степана как-то повез его в деревню. Думал к Степану на могилку зайти, да и собаку назад пристроить. Но Лорд побегал по селу дня три, посмотрел на забитые окна своего дома, и начал искать дорогу в город. Чего только не встречалось ему по пути. Кто-то кусок кинет, кто-то ногой пнет, кто-то сам от него бросится опрометью - что и говорить, страшно, когда к тебе подбегает грязный, больной, старый пес... Он уже и дням и ночам счет потерял, когда, наконец, достиг заветной двери на третьем этаже.
  Не для того, чтоб его пожалели, а просто, чтобы не лаять громко - заскулил под дверью.
  Потом долго лежал на балконе - отдыхал.
  Хозяйка в тот же вечер что-то сказала мужу.
  Лорд разговора не слышал, но почувствовал, что от него что-то хотят скрыть. И еще он точно знал, что Саша с Олечкой тоже об этом ничего не знают. Они и правда не знали.
  Племянник накинул ему на шею поводок (глупое приобретенье!), запустил на заднее сиденье машины и поехал за город...
  Привязанный к дереву Лорд недоуменно смотрел вслед Племяннику, который уходил к машине, не оглядываясь. Рядом с Лордом лежало печенье.
  На третий день он все еще ждал, что хозяин вернется. Думал даже - что-то с ним случилось. Печенье было сладким и от него еще больше хотелось пить. Веревка была крепкой, и Лорд не мог перегрызть ее своими старыми зубами.
  Потом Лорд закрыл глаза и стал мечтать о дожде - бывает же так, что вода льется прямо с неба! Но погода стояла сухая.
  Умирая от голода и жажды, Лорд думал о Степане и детях. Степан вспоминался ему сильным и красивым - в лучшие свои годы, когда гордо не захотел идти в "примаки" к городской красавице. А когда у Лорда не осталось сил даже для того, чтобы выть, он вспоминал Сашу и Олечку, и мысли о предательстве даже не мелькали в его седой голове.
Полночь...Вс?! Последние секунды...
Сутки пошли... С новым дн?м Вас, дорогие мои! С новым неправильным решением!


Misheviy plushka

 ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ПОМОГИ МНЕ...

Часть ?1

Тошнота снова подступила к горлу. Николай повернулся на спину, выпрямил ноги, но легче не стало. Сейчас начнется опять. Господи, чем же его рвет, если он не ел уже два дня - собственными внутренностями, что ли?! Спазм сжал горло, но он сумел сдержать себя. Не здесь: и так кислый запах его рвоты, казалось, насквозь пропитал стены погреба.
? - Женя...позови...
? Евгений, сидящий у противоположной стены, с тревогой взглянул на товарища. В свете тусклой лампочки желтое лицо Николая с провалившимися щеками, черными впадинами запавших глаз напоминало череп.
? Волоха и Саймон даже не пошевелились. Евгений поднялся, подошел к лестнице и встав на вторую ступеньку, ударил ладонью о почерневшую скользкую древесину квадратного люка.
? - Эй! Кто-нибудь! Мусса!
? Сверху не раздалось ни звука.
? - Мусса!
? Над его головой послышались шаги.
? Мусса или Али? Если Али, его уговорить не удастся. Ни за что. Еще та св**очь.
? Загремел запор, массивный люк откинулся вбок. В отверстии показалась голова Муссы. Он настороженно взглянул на Зимина, держа наизготовку "калашников" - как будто они, ослабшие и истощенные до крайней степени, могли что-нибудь сделать!
? - Ну што апят?
? Евгений кивком головы указал на лежащего.
? - Его сейчас тошнить будет. Выведи, а!
? - Апят этот? Ну бля!
? Охранник просунулся чуть дальше и заорал:
? - Эй ты! Вставай, черт тебя побери! В яма блевать будэш! Твою мать, грязный русский св**очь!
? Пак - так они называли между собой пакистанцев - говорил с сильным акцентом, и только ругательства выходили у него очень чисто. Он как-то сказал им, что русскому языку обучился у пленных советских солдат еще во время афганской войны.
? - Коля, давай поднимайся, - мягко проговорил Евгений, подхватывая под мышки лежащего и помогая ему встать на ноги.
? Николай Зданович оперся на руку товарища, выпрямился и, шатаясь, сделал неуверенный шаг к лестнице. Вяло перебирая руками и ногами, он с трудом выбрался наружу.
? Мусса ткнул стволом автомата в спину пленника. Зданович шагнул к открытой двери. Задержался на пороге, щуря воспаленные глаза.
? Какое яркое солнце! Как давно они не видели солнца! И это в стране, где практически не бывает зимы и холода!
? Николай судорожно глотнул воздух - чистый, свежий, восхитительный! Или ему это кажется - после погреба, провонявшего запахом мочи, рвоты и четырех давно не мытых тел!
? - Ну, пошел!
? Ствол "калашникова" больно ткнулся ему в плечо.
? Зданович моргнул несколько раз, стараясь прогнать из глаз наплывающую черноту, и медленно, осторожно, чтобы не упасть от головокружения и слабости, двинулся в дальний угол окруженного двухметровым забором двора, где, скрытая разлапистыми пальмами, была вырыта большая яма, в которую и справляли нужду по очереди все четверо пленников. Обычно из предосторожности их выводили только поздним вечером, когда было уже совсем темно, и очень часто они вынуждены были оправляться прямо в дальнем углу погреба. Правда, Мусса относился к ним немного лучше остальных, и иногда его можно было уговорить отступить от этого садистского "графика".
? Их привезли сюда в наглухо закрытом фургоне, и лишь по тому, что машину часто бросало на ухабах из стороны в сторону, можно было заключить, что они выехали из Лахора и двигались по бездорожью или по очень плохим дорогам, удаляясь от городов и больших населенных пунктов.
? В погреб, где их держали вот уже три недели, не проникало ни одного звука - ни машин, ни повозок, ни голосов людей. Как будто их вывезли на необитаемый остров. Или в пустыню. Но этого не могло быть: стоящая отдельно лачуга, наоборот, скорее бы привлекла внимание. Каждый раз после похищения иностранцев, пакистанские армейские подразделения и полиция начинали интенсивные поиски, которые, впрочем, мало когда приводили к освобождению заложников. Чаще всего удавалось найти лишь трупы, бывало, что и обезглавленные.
? По-видимому, их держат в какой-то Аллахом забытой деревушке, может быть где-то в горной местности, возможно в Вазиристане, на границе с Афганом: правительственные войска без крайней нужды туда старались не соваться. Ведь недаром же ходили слухи, что здесь скрывается сам Осама бен-Ладен.
? Временами до пленников доносился сверху женский голос. Вероятно, это была женщина, готовившая им пищу - если, конечно, считать пищей жидкую картофельную или рисовую похлебку, в которой лишь изредка обнаруживался маленький кусочек мяса. Иногда им давали полугнилые фрукты, в основном, яблоки, бананы или мелкий кислый виноград. Для Муссы, Али и того мальчишки женщина готовила куда лучше: об этом свидетельствовал запах жареной баранины, проникавший в погреб и вызывавший голодные спазмы в пустых желудках пленников. Мусса, пребывая в хорошем настроении, время от времени бросал им кости с остатками мяса.
? - Жри, русский сабака! - смеялся он, заглядывая через люк и громко рыгал при этом.
? Иногда вниз летели окурки и коробок с несколькими спичками. Зимин, сходивший с ума без курева, хватал "бычки" и тут же выкуривал их.
? - Ты бы хоть фильтр отрывал, - брезгливо говорил Волоха, но Евгений лишь бросал в ответ злой взгляд, продолжая жадно затягиваться.
? Николай склонился над ямой, через которую были переброшены две доски. Сейчас, сейчас его желудок выбросит скопившийся в нем яд. Где-то он читал, что с помощью рвоты организм избавляется от токсичных веществ. Но почему тогда после этого ему не становилось легче?
? Только бы не закружилась голова, только бы не свалиться в эту зловонную, наполовину наполненную нечистотами яму. Сейчас...
? - Ну? - нетерпеливо бросил за его спиной пак.
? В следующую миг послышался негромкий звук, потом еще - словно несколько кокосов один за другим упало на землю по эту сторону забора. Только эти "кокосы" почему-то шипели, изрыгая клубы густого белого дыма, быстро заволакивавшего двор.
? Раздался треск пулеметной очереди. Мусса инстинктивно присел, развернулся, рванул затвор автомата. Но стрелять не стал.
? Через стену карабкались вооруженные люди в пятнистом камуфляже пакистанского спецназа.
Полночь...Вс?! Последние секунды...
Сутки пошли... С новым дн?м Вас, дорогие мои! С новым неправильным решением!

Охотник

С идиотами в полемику не вступаю.

Misheviy plushka

наверно вы однин и читаете:)
ЧАСТЬ?2
2.

   Весь ее уютный и привычно-спокойный мир разрушился в одну секунду.
   В ту самую, когда она увидела своего супруга входящим в гостиницу "Турист" с высокой стройной блондинкой.
   Было десять часов утра, и ее любимый Николай должен был сидеть в офисе своей фирмы за компьютером, отбивая очередное письмо потенциальным покупателям или скачивая из Интернета прайс-листы интересующих его компаний.
   Но он не сидел. Он шел, обняв блондинку, и перед тем, как они скрылись в фойе гостиницы, до Аллы донесся ее мелодичный смех. Им было весело.
   Алла зашла в телефонную будку, позвонила к себе на работу, и сказала, что плохо себя чувствует. Это была чистой правдой.
   - Простудилась, наверное, Аллочка? - послышался в трубке заботливый голос Валентины. - Мне показалось, ты вчера кашляла...
   - Простудилась.
   - Отлежись, отлежись, сейчас грипп ходит. Не дай Бог, осложнение даст. Я сама скажу шефу, когда он появится.
   Алла повесила трубку и пошла домой.
   Она легла на диван, укутала ноги пледом и уставилась в какую-то точку на потолке.
   Почему она захотела сегодня сойти на две остановки раньше и немного пройтись до работы пешком? Почему она решила, пользуясь отсутствием шефа, чуть-чуть посачковать и появиться в издательстве на час позже? Почему ей надо было повернуть голову в сторону этой проклятой гостиницы в тот самый момент, когда там появился ее муж с этой девицей?
   Пусть бы все оставалось, как было. Пусть бы она не знала...
   Еще оставалась какая-то надежда, что когда он вернется домой, то объяснит все сам: мол, их с сотрудницей послали забрать прибывших на переговоры партнеров, остановившихся в "Туристе". Они их забрали и через десять минут пустились в обратный путь. Правда, это не объясняло, зачем понадобилось обнимать эту самую сотрудницу, но все-таки...
   Николай ни словом не обмолвился о партнерах. И о "Туристе". И о блондинке.
   Он появился, как всегда без десяти шесть, поцеловал ее в щеку и принялся переодеваться. Она уловила запах чужих духов. Она и раньше чувствовала его, но внушала себе, что это духи его сотрудниц - не любовниц.
   - Ну, как там, на работе? - ровным голосом спросила она.
   - Нормально. А у тебя?
   И у меня нормально, подумала она. На работе у меня всегда нормально. Скучно, но надежно. Попасть под сокращение ей не грозило, наоборот, штат издательства за последний год даже увеличился. Зарплата не то, чтобы очень, но стабильная. "Арт-плюс" нашел свою нишу на книжном рынке, и даже мог позволить себе время от времени в целях саморекламы выпускать сборники местных поэтов. Разумеется, себе в убыток: кто же сейчас читает стихи? Николай все это прекрасно знает, зачем спрашивает? Ритуал такой - как и поцелуй в щеку.
   Лучше бы он спросил о жизни. Как, мол, жизнь, Аллочка, и она бы ответила: отвратительно, Коля! Хуже не бывает! С сегодняшнего утра, с десяти часов. Он бы спросил тогда: почему плохо и почему именно с десяти, и она бы...
   Господи, только бы не задрожал голос, только бы не заблестели подозрительно глаза!
   - Я видела тебя сегодня утром с какой-то блондинкой.
   Голос не задрожал, глаза не заблестели. Молодец, Алка!
   - Э... понимаешь, это...
   - Я знаю, кто это.
   Румянец медленно сошел с лица Николая, оставив лишь несколько розовых пятен на щеках и гладко выбритом подбородке. Алла вдруг заметила внушительные залысины своего мужа, поредевшие волосы, морщины, прорезавшие лоб, как линии нотного стана. Почему она не видела всего этого раньше?
   Она села в кресло, он медленно опустился на диван, продолжая совать ногу в штанину спортивных брюк, но почему-то никак не мог попасть.
   - Да не переживай ты так! - уже почти весело воскликнула она. Если бы кто знал, с каким усилием далась ей эта деланная веселость! - Дело житейское, верно? Любил, разлюбил...
   Он, наконец, овладел собой. И попал ногой куда нужно. И бледность его чуть-чуть прошла. Он взглянул ей в глаза и твердо сказал:
   - Да, я полюбил другую женщину. Не хотел делать тебе больно, скрывал. Но ты сама это ускорила. Прости...
   - Прощаю, - спокойно сказала она. То есть внешне спокойно. - Уходи.
   Все. Она перешла на другой берег. Или он. Какая разница - кто? Важно, что она на этом - он на том. Или наоборот. Важно, что теперь они на разных. И мост взорван, а переплыть невозможно. Она не умеет плавать. Да и не захочет учиться. Он на том берегу с блондинкой. Она на этом - одна. Там счастье, здесь...
   "Мне ничего не надо, - сказал он. - Возьму только свою одежду, да кое-что по мелочи. Да, и если позволишь, ноутбук. Мне будет нужно для работы". Ноутбук "Делл" он подарил ей два года назад, на ее тридцатидвухлетие, но пользовался им больше, чем Алла, так что получалось, что этот подарок он сделал скорее себе самому. "Забирай", - равнодушно сказала она. Все равно она лишь раскладывала на нем "косынку" - вечерами, когда оказывалось, что говорить им, в общем-то, не о чем.
   Ей тоже было ничего не надо, но так уж получилось, что квартира принадлежала прежде ее родителям, и была переписана на ее имя, а "девятку" ей подарил на окончание института отец, как раз вернувшийся из трехлетней командировки в Алжир.
   Лишь когда за ним захлопнулась дверь, и оглушительно, как выстрел, щелкнул замок, она уткнулась лицом в подушку и горько, безутешно заплакала.
Полночь...Вс?! Последние секунды...
Сутки пошли... С новым дн?м Вас, дорогие мои! С новым неправильным решением!

Misheviy plushka

3.

   Дымовая завеса заволокла весь двор, словно внезапно обрушившаяся снежная лавина. Из растрепанных "сугробов" дыма неясно проглядывал силуэт дома. Грохнул взрыв, послышался истошный крик: Николай вспомнил, что у одного из охранников был гранатомет.
   Спецназовцы открыли бешеную пальбу, несколько пуль с глухим чмокающим звуком впились в пальму, возле которой застыл Николай. Зазвенело стекло, из темного проема одного из окон вырвалось пламя. В доме завизжала женщина, и вдруг этот визг оборвался на самой высокой, пронзительной ноте.
   Мусса, похоже, оправился от неожиданности, и что-то пытался напряженно сообразить.
   - Туда! Быстро! - он ткнул стволом автомата в сторону двери в заборе, едва видневшейся из-за дыма. - И толка раскрой своя глотка! Пристрелу, сабака!
   Зданович споткнулся, но сумел удержать равновесие и сделал шаг вперед, однако тут же получил сильный удар в спину.
   - Я сказал быстро!
   Николай побежал, одним прыжком Мусса опередил его, рванул вбок тяжелый металлический засов и потянул за собой Здановича. В следующее мгновение тот оказался на деревенской улице - впервые с того момента, как их привезли сюда.
   Да, это была деревня - с маленькими косыми домишками, сложенными, по-видимому, из самана, криворогими буйволами, пылящими вдоль заборов, с чумазыми смуглыми мальчишками, бегущими на звук выстрелов.
   Мусса крепко ухватил Здановича за локоть, и потащил его вперед. Отвыкший от физической нагрузки и ослабленный никудышным питанием, Николай почти сразу стал задыхаться. Минуту или две в нем еще теплилась надежда, что за его спиной раздадутся крики обнаруживших их спецназовцев, и опасался лишь того, что солдаты начнут беспорядочно стрелять им вслед. Но, похоже, их никто не заметил.
   Мусса обернулся на ходу и, убедившись, что их никто не преследует, немного успокоился и перешел на быстрый шаг.
   Кое-где из-за невысоких покосившихся заборов беглецов провожали взглядами деревенские жители. В их глазах, похоже, не было страха - только мрачная настороженность, как у собаки, привыкшей получать побои, но готовой при любой возможности цапнуть обидчика.
   Перехватив взгляд пленника, пак сказал:
   - Здэс другая власт, русский. Это не Исламабад, генерал Мушарраф здэс никто.
   Похоже, это действительно Вазиристан, подумал Николай. Здешние обитатели привыкли к постоянным военным операциям, привыкли к тому, что пакистанская армия приходит сюда, проводит очередную акцию, докладывает наверх о стольких-то уничтоженных моджахедах и террористах, просочившихся из Афганистана - и уходит вновь. А здесь все остается по-прежнему.
   Значит, ожидать, что кто-то из них сообщит властям о пленнике, которого Мусса сумел умыкнуть из-под носа спецназовцев, бесполезно.
4.

   Высокий и нескладный, весь какой-то неухоженный и взъерошенный, он разговаривал у выхода с Кошелевым, главным редактором издательства "Арт-плюс".
   За минуту до этого она столкнулась с ним, проходя по коридору.
   "Очередной поэт" - подумала Алла и поймала себя на мысли, что этот тип напоминает ей циркуль. Если бывают небритые циркули.
   Сообщение в газете о том, что издательство "Арт-плюс" планирует выпустить еще один сборник местных авторов, опять вызвало шквал писем и заказных бандеролей с произведениями непризнанных гениев. Многие пытались встретиться с редактором лично, однако тот благоразумно возложил задачу приема авторов на своего зама. Но очевидно в этот раз Кошелеву не повезло.
   - Ну ладно, ладно, оставьте, - досадливо проговорил он, выразительно взглянув на часы, и незнакомец, неловко сунув ему папку с торчащими оттуда листами бумаги, испарился, словно его и не было.
   Редактор, очевидно, собравшийся куда-то уходить, вертел папку в руках и с тоской поглядывал на дверь своего кабинета. Ясное дело, возвращаться - плохая примета. В издательстве о суеверии Петра Александровича Кошелева ходили легенды. Рассказывали, что однажды перед его машиной пробежала черная кошка, он развернулся, объехал вкруговую целый квартал и, застряв в пробке на добрый час, подъехал к издательству с противоположной стороны.
   Она повернулась, чтобы идти к себе.
   - Аллочка, подождите!
   - Да, Петр Александрович?
   - Возьмите, - он подошел и протянул ей папку. - Отдадите заму, когда он появится.
   - Хорошо, Петр Александрович.
   В своем кабинете она села за компьютер, открыла нужный файл и уже собралась работать, как вдруг, сама не зная почему, потянулась к папке взъерошенного гения.
   Открыла ее, вытащила первый попавшийся лист с машинописным текстом.
   В зоопарке живет, пожилой бегемот,
   Много лет, много лет
   он здесь спит, ест и пьет...
   Дичь какая-то! - подумала она. Детский поэт, что ли? Но другое стихотворение, тоже выбранное наугад, заставило ее закусить губу.
   Одинокая ночь,
   одинокий рассвет
   Оборвавшийся сон,
   непонятный, как бред...
   Череда одиноких
   и скучных недель,
   Равнодушные лица
   спешащих людей...
   Черт, это он о себе? Или обо мне? С той поры, как Николай ушел к стройной блондинке, все ее ночи и рассветы стали одинокими, а потом пришли эти сны. Странные и непонятные, они обрывались под утро, и в них фигурировал какой-то мужчина, вовсе не похожий на ее аккуратного и пахнущего туалетной водой Николая - наоборот, он был с длАллыми неопрятными волосами, как поэт-символист начала прошлого века, и небритый, и какой-то неправильный, бесцеремонно рассматривающий ее ноги и грудь и как будто прикидывающий, как будет раздевать ее и как будет заниматься с нею любовью. Но странное дело: во сне она не злилась на него за эту грубость и неприкрытую чувственность, ей было даже приятно, что он не пудрил ей мозги фальшивыми любезностями и комплиментами, а давал ей ясно понять, что он хочет от нее, и она чувствовала себя женщиной куда больше, чем прежде. Но он - они с ним - так и не доходил до этого, потому что сон всегда обрывался.
   А потом повторялся опять.
   Теперь же ей показалось, что оставивший папку графоман очень напоминает того типа из ее снов. Получалось прямо как в "Кошмаре на улице вязов", только Фредди Крюгер, проникая в сновидения, хотел убить, а этот - любить.
   Она стала читать дальше, и чем больше читала, тем больше ей начинало казаться, что эта папка попала к ней не случайно...
Полночь...Вс?! Последние секунды...
Сутки пошли... С новым дн?м Вас, дорогие мои! С новым неправильным решением!

Misheviy plushka

Солдаты вытаскивали из погреба обгоревшие останки людей и складывали их во дворе. В жарком безветренном воздухе стоял удушливый запах горелого мяса.
? Начальник подразделения пакистанского спецназа полковник Насир Хан поймал себя на мысли, что так и не смог привыкнуть к этому жуткому зрелищу - несмотря на полтора десятка лет, отданных им военной службе. Ну как можно привыкнуть к тому, что от человека, живого и здорового еще час назад, осталось лишь растерзанное и залитое кровью туловище, часть оторванной взрывом гранаты ноги с торчащей из мяса сломанной костью и расколотый пополам череп?
? Полковник освободился от тяжелого пуленепробиваемого жилета и бросил его на землю. Вынул из кармана защитной куртки платок, вытер лицо. На белой ткани остались следы копоти. Стоявший рядом солдат протянул ему флягу. Насир Хан сделал несколько жадных глотков.
? Похоже, идентифицировать погибших будет сложно: когда начался штурм, террористы бросили в погреб несколько гранат. В тесном пространстве сила взрывов многократно возросла, и находившихся там пленников буквально разорвало на куски.
? Полковник уныло подумал, что опять предстоит неизбежное объяснение с начальством. После ноты российского МИДа, потребовавшего скорейшего освобождения своих граждан, премьер-министр Джамали взял это дело под личный контроль. Увы, такие операции почти всегда обрекали заложников на гибель. Из солдат его группы лишь двое получили ранения средней тяжести, еще один был контужен. А эти в погребе не имели ни малейшего шанса...
? - Нашли что-нибудь? - спросил он лейтенанта Амира Махмуда, копавшегося с двумя солдатами на пепелище дома.
? - Так точно, господин полковник, - тот подошел и протянул ему обгоревшую по углам папку.
? Полковник открыл ее и достал несколько неповрежденных огнем листков бумаги. Колонки цифр, какие-то схемы, таблицы. А вот листовка. "Мы, воины Аллаха, призываем все население нашей многострадальной страны вести борьбу с неверными любыми способами до тех пор, пока..." Ну, ясно. Воззвание было подписано неким "Фронтом освобождения Пакистана". Два незаполненных бланка удостоверений этого же "фронта" с полумесяцем и звездой. Дальше шло несколько листов с четкими копиями каких-то документов. Похоже, паспортов. Да, точно, это были паспорта - причем вроде бы русские.
? Наш информатор в деревне не ошибся, подумал Насир Хан.
? Разумеется, наверх будет доложено, что на след похитителей вышли путем тщательно разработанных мероприятий, хотя на самом деле все было чистой случайностью. Абдулла, местный житель, попался на контрабанде из Афганистана партии наркотиков, и, чтобы не загреметь в тюрьму на весьма длительный срок, согласился сотрудничать с властями. Долгое время толку от нового информатора было мало. В сети попадалась лишь мелкая рыбешка: в основном, бедняки, такие же, как он сам, соглашавшиеся за гроши переправлять из-за границы мелкую контрабанду или людей.
? Но недели две назад Абдулла обратил внимание, что одна из деревенских женщин закупает в местной лавчонке, которой пользовался и он сам, чересчур много хлеба, овощей и других продуктов. Владелец лавки, с которым Абдулла был в неплохих отношениях, как-то похвастался, что она берет у него даже подгнившие фрукты.
? Информатор, почуяв что-то не то, стал аккуратно выспрашивать, для кого женщина покупает все это. Продавец сказал, что она готовит пищу для Муссы и его приятелей, которые наняли ее всего на месяц, потому что скоро уезжают на работу в Турцию. Абдулла знал Муссу: тот был нездешний, но около года назад купил на окраине деревни дом с высоким забором. Деревенские с завистью говорили, что он долго работал в Саудовской Аравии и заработал там немало денег.
? Если туповатый владелец лавки не видел ничего странного в закупке такого количества продуктов, а лишь радовался своей увеличившейся прибыли, то Абдулла задумался. Понаблюдав некоторое время за домом Муссы, информатор пришел к выводу: тому есть, что скрывать, а точнее, кого скрывать. По несколько раз в день, либо сам Мусса, либо кто-то из его так называемых приятелей, выходил на деревенскую улицу и внимательно осматривал окрестности. Потом исчезал за дверью в высоком заборе. Абдулла поехал в Пешавар, встретился там с кем надо, и изложил все очень подробно. Его попросили набросать план расположения подозрительного дома, уточнили кое-какие детали. Проведение операции было уже делом техники.
? Кажется, они действительно держали в заложниках русских, подумал Насир Хан. Хотя... На третьей ксерокопии полковник прочитал: "Republic of Belarus". Гм... Беларус, Беларус - это где? Он задумался. Не одна ли это из республик бывшего Советского Союза? Если он не ошибался, где-то в начале девяностых после распада этой огромной коммунистической империи на карте появилось множество мелких государств из составлявших ее бывших республик - десять, не меньше. Некоторые Насир Хан знал: Украина, Эстония, Таджикистан...Относится ли к ним эта Беларус? Ладно, пусть разбирается тот, кому положено, решил он и, сложив листы обратно в папку, захлопнул ее.
? Солдаты начали складывать останки погибших пленников в пластиковые мешки. Амир Махмуд стоял рядом, отдавая вполголоса какие-то распоряжения.
? - Ну, сколько их?
? - Заложников трое, господин полковник. Террористов тоже трое. И женщина. Видимо, готовила им всем пищу.
? Три трупа лежали в стороне. Один из террористов, подросток, был никак не старше пятнадцати - шестнадцати лет. Рядом с ними было сложено их оружие: гранатомет, три автомата "калашникова", пистолет, несколько гранат, кинжалы, связанные изолентой по два автоматные рожки. Чуть поодаль лежала женщина. Солдаты прикрыли ее лицо какой-то тряпкой.
? - Вот этот, похоже, Закир аль-Сиддики, господин полковник, - лейтенант носком ботинка коснулся лежавшего с краю террориста с залитым кровью лицом. - Покончил с собой, когда солдаты ворвались в дом. Он был в международном розыске.
? - А кто из них не в розыске? - резонно заметил полковник.
? В небе послышался нарастающий шум винтов армейского вертолета.
? Операция по освобождению заложников была завершена.
Полночь...Вс?! Последние секунды...
Сутки пошли... С новым дн?м Вас, дорогие мои! С новым неправильным решением!

Misheviy plushka

ЧАСТЬ?5
6.

   Уже позднее, когда они познакомились, он сказал ей, что счастливых поэтов не бывает.
   Обманутых жен - тоже.
   Два несчастья встретились однажды в кафе "Лилия", куда в последнее время Алла стала заходить после работы. Сразу идти домой не хотелось. Потому что это был дом, где она когда-то любила своего мужа.
   Она заказывала чашечку кофе с пирожным, садилась, по возможности, за самый дальний столик и пила маленькими глотками, созерцая в полумраке помещения диковинных рыбок в большом аквариуме. Она им завидовала: рыбок не трогали вопросы супружеской измены. Их самцы не ходили с красивыми блондинками по гостиницам.
   В этом кафе было уютно и спокойно. И немноголюдно - с некоторых пор она стала избегать людей. Только здесь она могла сбросить с лица маску беззаботности и немного побыть той, которой стала на самом деле. Но даже здесь она никуда не могла деться от своих мыслей - всегда одних и тех же. Почему она осталась одна? Почему ее, молодую (ну, ладно, не очень молодую, но совсем еще не старую) симпатичную, умную женщину - бросил муж? Что она делала не так? Чем та была лучше ее?
   Она боялась признаться себе, что причина все-таки могла быть - одна, но очень серьезная. Серьезней уже не бывает. И она, эта причина, возможно, сработала сейчас - подобно мине замедленного действия.
   ...Это случилось через три года после того, как отец подарил Алле "жигули", и она уже могла считать себя если и не опытным, то вполне освоившимся водителем. Был субботний день, Алла возвращалась из поездки по магазинам, и на заднем сиденье "девятки" приятно шуршали несколько пакетов с новыми нарядами: Николай получил приличную премию по итогам работы возглавляемого им отдела маркетинга своей фирмы. Алла уже предвкушала, как она продемонстрирует мужу свои обновки - пока живот еще не выдавал ее интересного положения и как в понедельник появится на работе в том потрясающем итальянском платье...
   В двух кварталах от ее дома какая-то пожилая женщина метнулась через дорогу к остановке на противоположной стороне улицы, желая успеть на подходивший автобус. Алла вывернула руль, но избежать наезда не удалось. Скрежет тормозов, удар, крик...
   Женщину спасти не удалось.
   Потом был нервный срыв, суд, полностью оправдавший Аллу, выкидыш. И - приговор врачей: детей больше не будет. Николай сидел у ее постели, гладил ее костлявую руку - она потеряла двенадцать килограммов - и повторял: "Ты мне нужна любая - с детьми или без".
   Постепенно ей перестала являться в ежедневных кошмарах та старушка с разбитым в кровь лицом и огромная красная клякса на лобовом стекле, Алла вышла из депрессии, вновь приступила к работе. Но с тех пор ей временами стало казаться, что в глазах ее мужа появилось какое-то новое выражение - обреченности, что ли?
   В тот день произошла вторая неслучайность.
   На пороге кафе вдруг возникла нескладная фигура того самого непризнанного поэта со стихами про бегемота и оборвавшиеся сны, и Алла, оторвавшись от рыбок, стала наблюдать за ним. Он подошел к стойке заказал сок и, взяв стакан, оглядел зал.
   Потом направился к ее столику.
   - Я...видел вас в издательстве, - произнес он.
   Оригинальное начало, что и говорить! И что? Мало ли кто видел ее в издательстве!
   - Можно? - он кивком головы указал на столик.
   Она пожала плечами, и он сел напротив.
   Минуту он молчал, покручивая высокий стакан на гладкой поверхности, потом объявил:
   - Меня зовут Николай.
   Алла чуть приподняла правое плечо, что должно было, видимо, продемонстрировать ее абсолютное безразличие к данному факту, но почему-то проговорила:
   - Я знаю. Я читала ваши стихи, - и вдруг ни с того ни с сего добавила: - Моего бывшего мужа тоже звали... зовут Николаем.
   Впоследствии она и сама не смогла объяснить себе свое поведение в тот вечер. Зачем она это сказала? Какая ей разница, как зовут его, а ему - как зовут ее бывшего мужа? Но - что сделано, то сделано.
   - Тогда извините.
   - За что?
   - За то, что меня зовут, как вашего бывшего мужа, - чуть насмешливо произнес он. - Вам неприятно слышать это имя.
   - Неприятно, - честно призналась Алла.
   - А меня когда-то звали Ником. Так что и вы можете меня так звать.
   Как будто вопрос их дальнейших отношений был решен. "Нахал", - должна была подумать Алла. Но не подумала.
   - Почему Ником?
   - Знаете, лет двадцать назад, отец моего однокурсника привез из заграничной командировки пластинку одного популярного в то время английского певца, Ника Кершо. На обложке была большая фотография этого музыканта. Ну и многие находили, что я очень на него похож. Так я стал Ником. А потом опять Николаем. С возрастом. Ник больше подходит для подростка.
   - Меня зовут Алла.
   - Очень приятно, - дежурным тоном произнес он. - Только я это тоже знаю.
   - Откуда?!
   - Спросил у ваших коллег.
   Вот это да!
   - И когда же?
   - Когда заходил к редактору за своей папкой. Давно.
   - Любопытно, чем это я вас так заинтересовала?
   - У вас были печальные глаза.
   Алла чуть не поперхнулась пирожным. Как это он успел разглядеть ее печальные глаза - за ту секунду, что они столкнулись в коридоре? И вообще она была уверена, что ей удалось остаться на работе той же веселой, милой и отзывчивой Аллочкой, которую все знали прежде - недаром она по утрам репетировала дома перед зеркалом беззаботное выражение лица, гримасничая, как обезьяна! А о той блондинке она не говорила никому - даже Валентине, с которой, бывало, делилась самым-самым.
   Она решила перевести разговор на другую тему - в самом деле, не обсуждать же ее печальные глаза!
   - Кстати о стихах. У вас взяли что-нибудь для сборника?
   - Так... пару штук, - довольно равнодушно отозвался он. - Сборник, как выразился ваш замредактора, не резиновый. Поэтов много - бумаги мало.
   - А знаете, я прочитала кое-что из вашей папки.
   - Ну и...? - поинтересовался он, немного отпив из стакана.
   - "Одинокая ночь, одинокий рассвет, оборвавшийся сон...", - процитировала она.
   Он долго и внимательно смотрел на нее, как будто решал, стоит ли говорить ей то, что он собирался сказать.
   - Это я написал, когда понял, что у нас с женой - все кончено. Она лежала рядом, в той же постели, на расстоянии вытянутой руки - но я лежал один. Ну, вы понимаете...
   Откуда он знал, что она должна понимать?
   Но она и правда понимала. Потому что так чувствовала себя в последние месяцы в постели с Николаем. Он старательно выполнял свои супружеские обязанности, а она все не хотела верить, что это - только обязанности. Потом она едва сдерживала вздох облегчения - как, наверное, и он. И оба засыпали. И он уже не спрашивал, хорошо ли ей было.
   После кафе новый знакомый Аллы не вызвался провожать ее - просто пошел рядом. Как будто это само собой подразумевалось. Но как, черт побери, он угадывал ее мысли?! Ведь ей самой хотелось именно этого - чтобы он шел рядом.
   Они остановились у подъезда ее дома. Сейчас она попрощается с ним, войдет в квартиру, включит телевизор и будет смотреть все подряд передачи по всем каналам часов до двенадцати, пока усталость не возьмет свое. С того момента, как Николай ушел к другой, она замужем за телевизором.
   Она вдруг совершенно неожиданно для самой себя коснулась его руки и очень тихо проговорила:
   - Помоги мне...
Полночь...Вс?! Последние секунды...
Сутки пошли... С новым дн?м Вас, дорогие мои! С новым неправильным решением!

Misheviy plushka

ЧАСТЬ?6
Первый заместитель министра иностранных дел Российской Федерации Александр Яковлев оглядел собравшихся в зале журналистов. Потом, откашлявшись, начал говорить.
   - Господа, прошу извинить нас за задержку: мы перепроверяли информацию, поступившую к нам несколько часов назад из Исламабада. К сожалению, она полностью подтвердилась. Во время операции по освобождению российских заложников в Пакистане, они были убиты. Их фамилии...
   Яковлев надел очки, достал из папки лист бумаги и прочитал:
   - Евгений Зимин, тысяча девятьсот сорок девятого года рождения, Александр Волошко, тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года рождения. Третьим заложником был гражданин Республики Беларусь, Николай Зданович, тысяча девятьсот шестидесятого года рождения. Фамилии погибших удалось установить так быстро потому, что в доме, где содержались заложники, среди документов террористов были найдены ксерокопии паспортов похищенных ими людей. В настоящее время между министерствами иностранных дел обеих стран решается вопрос об отправке тел погибших в Россию, включая и белорусского гражданина. Разумеется, мы известим наших коллег из Беларуси о случившемся. Вопросы, господа?
   - Известно ли, чем занимались в Пакистане эти трое?
   - Да. Это были инженеры, оказывавшие консультационные услуги по строительству плотины "Калабах". Они работали по контракту от российской компании "Гидромонтаж". Были похищены в конце февраля этого года, о чем сообщала пресса и телевидение. С тех пор наш МИД предпринимал все усилия по их поискам и освобождению. В марте сотрудники российского посольства в Пакистане встречались по этому вопросу с премьер-министром страны.
   - Выдвигались ли террористами какие-то требования?
   - Да. Выкуп в миллион долларов. Так сказать, традиционная сумма. Похитители заявили, что эти деньги, если они будут выплачены, пойдут на помощь иракским повстанцам, воюющим с коалиционными силами. Но вам, конечно, известна позиция России в этих вопросах: никаких переговоров с террористами.
   - Известно ли, кто взял на себя ответственность за похищение инженеров?
   - Да. Это некий "Фронт освобождения Пакистана". Ранее эта организация нигде не фигурировала.
   - Каким образом удалось выйти на след заложников?
   - Этого нам неизвестно. Могу лишь сказать, что операция по освобождению проводилась в Вазиристане, приграничном с Афганистаном районе.
   - Какова сумма компенсации, которую получат родные погибших? - выпалил кто-то из журналистов.
   Замминистра поморщился и уже хотел сказать что-то резкое, но многолетняя дипломатическая выучка заставила его вернуть своему лицу нейтральное выражение.
   - Господа, это внутреннее дело компании "Гидромонтаж". Но вы понимаете, что никакие деньги не заменят потерянных человеческих жизней. Спасибо за внимание, господа.
   Александр Яковлев закрыл папку, повернулся и вышел из зала.
8.

   Атака стала для него полной неожиданностью.
   На случайность это никак не походило, наоборот, действия спецназа носили все черты тщательно спланированной акции. Но откуда могла произойти утечка информации? Женщина? Вряд ли: ее предупредили, что если ей небезразлична судьба родителей и ее ребенка, она должна держать язык за зубами. Кто-то из своих? Тем более маловероятно: и Али, и Закир были проверенными людьми, участвовавшими с ним не в одной операции, а подросток, какой-то дальний родственник Закира, все время был у них на глазах. Да и вообще трудно предположить, что парень, потерявший в афганской войне деда и отца, может питать к русским какую-то симпатию!
   Может кто-то подглядел из-за забора, когда он, Мусса, днем выводил кого-то из пленников оправляться? Невозможно: во-первых, высота забора два метра, во-вторых, для того, чтобы поймать этот момент, надо было бы постоянно торчать где-то поблизости. Такой человек был бы непременно обнаружен, поскольку и Закир, и Мусса, и Али поочередно осматривали близлежащую территорию по несколько раз в день.
   Сейчас не время выяснять, кто мог выдать их, продолжал размышлять Мусса, но вывод надо сделать. Нет, он по-прежнему не сомневался, что абсолютное большинство местного населения не ладит с режимом и никогда не пойдут навстречу властям - он слишком хорошо и давно знал этих людей - но, не имея понятия, где скрывается предатель, следовало быть предельно осторожным. Оставлять русского в деревне надолго опасно. Убивать тоже не стоит - пока существует хоть малая вероятность того, что за него можно что-то получить. Едва опустятся сумерки, он вывезет его в более безопасное место.
   Мусса не сомневался, что те трое погибли. С самого начала было решено, что если заложников попытаются освободить силой, в погреб бросят несколько гранат. Это должно было стать хорошим уроком тем, кто пытается действовать в обход переговоров. Да, погибает и много наших, размышлял Мусса, но всем им уготовано место в раю, ведь они - воины Аллаха, сражаются с неверными. Выше этой цели не может быть ничего. Так что их смерть - лишь начало другой, вечной, жизни. А эти подохли, как собаки - из-за ослиного упрямства своего правительства.
   Обессилевший русский уже хрипел.
   - Мусса...не могу...
   - Здохныш скора! - террорист со злостью сплюнул на пыльную землю, но остановился.
   Русский покачнулся. Мусса закинул автомат за спину и поддержал пленника за ворот грязной пропотевшей рубахи. В небе послышался шум вертолета, машина на небольшой высоте летела со стороны афганской границы. Надо было срочно уходить с улицы, сверху они будут видны, как на ладони.
   Мусса огляделся. Заметив полуразрушенную хижину, в которой, похоже, давно уже никто не жил, он потянул пленника туда.
Полночь...Вс?! Последние секунды...
Сутки пошли... С новым дн?м Вас, дорогие мои! С новым неправильным решением!

Misheviy plushka

ЧАСТЬ?7
Полковник закончил печатать фразу "В ходе проведенной операции все террористы были уничтожены" и задумался. Теперь надо было переходить к самой трудной части рапорта - о погибших заложниках. Гибель сразу троих европейцев стала самым крупным поражением антитеррористических сил в стране со времени взрыва два года назад автобуса с французскими специалистами, во время которого погибли одиннадцать человек.
   Насир Хан не успел завершить предложение "К сожалению, несмотря на предпринятые...", как в дверь его кабинета постучали.
   - Войдите! - с некоторой досадой бросил он, отрываясь от компьютера.
   На пороге появился лейтенант Амир Махмуд.
   - Ну, что там у вас?
   Амир Махмуд выложил на стол фотографии террористов, убитых во время последней операции. Полковник вопросительно посмотрел на него.
   - Информатор, этот Абдулла, говорит, что на этих снимках нет Муссы Дауда.
   - Он не мог ошибиться? Это точно?
   - Да. Он опознал Али Фарука и Закира аль-Сиддики. Имени мальчишки он не знает, хотя видел его в деревне раньше.
   Этого еще не хватало! Насир Хану уже звонил замминистра МВД, который недвусмысленно дал понять, что считает проведенную операцию крайне неудачной. Полковник вздохнул. В довершение всех неприятностей, похоже, назревает еще одна.
   - Как вы сами это объясняете?
   - Здесь может быть, по крайней мере, два варианта, - бойко начал Амир Махмуд. - Либо Мусса, почуяв что-то, сумел улизнуть до начала операции, либо он убежал во время боя. Но и это не все. Абдулла послушал разговоры деревенских: ходят слухи, что одному террористу - это, вероятно, и есть Мусса Дауд - не только удалось уйти, но и прихватить с собой заложника.
   Час от часу не легче!
   - Вот потому-то они и называются слухами, - резко заметил Насир Хан. - А еще точнее - сплетнями! Какого заложника? Откуда он мог взяться? Мы с вами видели, лейтенант, что осталось от этих несчастных русских: их разорвало на части - всех троих. Ну, а что касается Муссы Дауда - что ж, вероятно, ему удалось спастись.
   - Внесем это в рапорт, господин полковник?
   Насир Хан посмотрел на подчиненного, как на безумца.
   - Да вы что?! Эта бумага ляжет на стол премьер-министра, и не исключено, что он будет докладывать об операции самому президенту! Кого обвинят в первую очередь? Нас с вами, лейтенант! Но непосредственное командование группой осуществляли вы, это ваши солдаты должны были окружить дом - или не так?
   Амир Махмуд виновато потупился.
   - Я не подумал, господин полковник...
   - Так что пусть этот Мусса Дауд умрет - хотя бы на бумаге! А этой чепухи о четвертом заложнике я вообще слышать не хочу, - раздраженно проговорил Насир Хан. - И вас прошу не делиться ни с кем этим бредом! Идите!
   А если потом этот Мусса, объявленный нами убитым, вдруг засветится еще во время какого-нибудь теракта? - подумал Амир Махмуд. Скандал, будет, пожалуй, еще бСльшим!
   Но он ничего не сказал, а лишь молча собрал фотоснимки и вышел из кабинета.
10.

   Оказывается, есть и другие мужчины, с удивлением подумала она после их первой ночи. Оказывается, есть и другие поцелуи, другие ласки. Оказывается секс - это не только то, что было у нее с мужем. Она любила Николая и целиком доверялась ему. Она считала, что он знает лучше ее, как заниматься этим. Поэтому она никогда не подвергала сомнению его действия в постели.
   Ник показал ей другую сторону любви. Он был словно тот грубый незнакомец из ее снов. Когда Алла предложила выпить коньяку и шла с наполовину пустой бутылкой и рюмками к журнальному столику, она заметила, как жадно он смотрит на движение ее бедер под узкой юбкой - и не скрывает этого. Странно, но она не рассердилась. Николай давно уже не смотрел на нее так. На работе мужики глазели на молоденьких сотрудниц, которым Алла явно не могла составить конкуренцию, и она как-то сказала сама себе со вздохом: "Ну что ты хочешь? Тебе скоро тридцать, не девочка ведь".
   Теперь ей было тридцать четыре - и, оказывается, на нее еще можно было смотреть, как на женщину.
   Они выпили пару рюмок. Ей было много не надо: минут через пять комната стала чуть-чуть раскачиваться у нее перед глазами, словно это была каюта океанского лайнера. Ник встал из кресла, взял ее за руку и требовательно спросил:
   - Спальня - где?
   Алла молча махнула рукой в сторону комнаты, и он потянул ее за собой. Через незакрытое шторами окно проникал свет уличного фонаря. Ник бросил ее на покрывало и стал покрывать поцелуями ее лоб, глаза, губы, подбородок, шею, спускаясь ниже и ниже. Поцелуи были жесткими и требовательными. Юбка с безвозвратно испорченной от сильного рывка молнией полетела в сторону окна и мягко приземлилась на пол, за ней последовала кофточка, колготки.
   Потом в каюту лайнера ворвалась сумасшедшая волна, которая захлестнула Ника и Аллу с головой, но ей было совсем не страшно тонуть - потому что он тонул рядом с ней... Черт побери, как это в нем умещался сентиментальный поэт, разглядевший за короткий миг в коридоре издательства ее печальные глаза, написавший про одиночество и дождь без перерыва - и примитивный дикарь, едва не насиловавший ее?! Неуверенный посетитель издательства, робко разговаривавший с редактором - и рычащий зверь, рвущий ее на куски?
   - Ник...Ник...Ник..., - стонала она охваченная чувством, которого не только не знала прежде - о существовании которого и не подозревала. Она была счастлива, когда доставляла мужу удовольствие, но и понятия не имела, что удовольствие может быть обоюдным. Она была на седьмом небе, когда Николай, насытившись, отворачивался и засыпал - муж удовлетворен, значит, она настоящая женщина! Нет, он, конечно, спрашивал поначалу, как ей было - наверное, вычитал в какой-то книжке о правилах интимных отношений - и она почти искренне отвечала, что хорошо.
   Но только сейчас она поняла, что бывает и по-другому. И что теперь она просто не сможет жить без Ника. Если это больше не повторится, она умрет. Она не могла умереть, когда ушел Николай. Да, ей было горько, обидно, одиноко - но она могла жить дальше. Без Ника не сможет. Любовь ли это? - спросила она себя и со злостью ответила: какая, к черту, разница, как это называется? Я не буду цеплять ярлык на это чувство, главное, что оно есть.
   И будет теперь всегда.
   ...Когда все кончилось, они долго не могли унять сумасшедшее биение сердец, учащенное, захлебывающееся дыхание.
   Потом Алла, осторожно освободившись от его объятий, встала, включила торшер и, поймав его вопросительный взгляд, сказала:
   - Я хочу смотреть на твое тело. Можно?
   Ник улыбнулся.
   - Знаешь, в школе меня дразнили высушенным Гераклом. А на физкультуре я стеснялся раздеваться. И всегда падал с перекладины, потому что у меня кружилась голова. Однажды чуть не сломал шею. Так и не смог до конца десятого класса одолеть "подъем переворотом", есть такое упражнение.
   Грубый дикарь исчез, рядом с ней лежал неуверенный подросток, над нескладной фигурой которого смеялись в школе.
   Странное дело, но ей нравился и тот, и другой
Полночь...Вс?! Последние секунды...
Сутки пошли... С новым дн?м Вас, дорогие мои! С новым неправильным решением!

Охотник

С идиотами в полемику не вступаю.




Данный форум не является СМИ в соответствии с Законом №2124-1.
Яндекс.Метрика